Почему сивой кобылы? Ну, во-первых, так можно назвать человека в том возрасте, когда он посивел, то есть стал седым. А во-вторых, как ещё назвать бодрую и почти полную энергии учительницу, которая не думает о пенсии, загружена по то самое «не могу» нагрузками, которой до всего есть дело, в том числе и в первую очередь до воспитания чужих детей, поскольку их собственные родители не очень-то обременяют себя педагогическими проблемами? А в-третьих, что особо печально, но факт, голая правда, поэтому и обижаться на неё нельзя, – это последний комплимент, отпущенный собственным мужем, который, кстати, и обосновал его весьма научно и по-мужски логично – то есть якобы он не то имел в виду, о чём она думает.
Итак, будем знакомы. Теперь понятно, чьи откровения вы найдёте в этом повествовании?
Откровения рождавшиеся не один день и явившиеся плодом долгих многолетних размышлений о своей судьбе, о судьбе учительской и вообще о судьбе как таковой.
А необходимость, злободневность таких откровений вряд ли стоит доказывать. Есть проблема, и проблема общественная: ШКОЛА. Есть разный взгляд на эту проблему. Однако более всего известен взгляд родителей (О! они в наше время разбираются в школе лучше всех!), известен взгляд учеников (и не диво, все мы через это прошли), менее известен взгляд государственный (зато очень заметен по имиджу учителей), практически не вспоминается взгляд писательский (такой казалось бы объективный), и вряд ли известен взгляд учительский. Да, собственно, и не удивительно. Ведь именно этим рабочим лошадкам (в молодости, заметьте) – сивым кобылам (в возрасте, о котором по отношению к женской половине населения говорят – в бальзаковском) абсолютно некогда обсуждать и рассматривать эту самую школу со всеми её вытекающими. Некогда, потому что как только молодое создание, именующееся по диплому учителем, переступает порог школы, в которой ему якобы предстоит творить, – оно сразу же тонет во всём школьном безобразии. Идёт ко дну в прямом смысле и практически на всю жизнь. Не осознавая себя на дне жизни, оно, это существо интеллигентного вида, считает себя поначалу очень важным винтиком механизма образования, пока… Пока волосы не поседеют, здоровье не пошатнется, пока не вспомнит, что есть другой мир – внешкольный, и пока не поймет, что прожить-то свою жизнь можно было по-другому! Но годы почти ушли или стремительно уходят, и ничего другого не остаётся, как или делать школьную карьеру и не всплывать уже никогда – или пытаться вытащить себя за сивые волосы, потому что по закону жизни утопающий спасает себя сам!
И вот тогда к некоторым приходит единственная спасительная надежда и отдушина – выплеснуть всё на бумагу. И выплёскивают. А дальше – будь что будет.
Перефразируя великого Льва, можно сказать: все молодые учителя молоды одинаково, все старые учителя состарились по-своему, и добавить только: с разной скоростью. Старость учителя – усталость души. Так вот, у каждого душа устаёт со своей скоростью. (Кстати, некоторые сразу рождаются со старой душой) А поскольку и учителя тоже люди, а каждый человек неповторим и отличен от других, то не будем пытаться обнаружить обобщение в этих откровениях, а будем считать, что это мысли определённого типа людей. Сивых кобыл, словом. И судьба учительская, о которой пойдет речь, — судьба только этой сивой кобылы. То есть чтобы, не дай Боже, никто не почувствовал себя обиженным и униженным такими вот откровениями.
Не будем ханжами, опровергая то, что каждый учитель хотя бы раз в жизни не испытал оттенка подобных чувств, о которых идёт речь.
Виктория БАКУЛА, педагог