ИЗ ДНЕВНИКА БУДУЩЕГО РЕЖИССЁРА

Репетиции

21.03.77. Последнее время очень трудно идёт сценическая речь (учебный предмет), на индивидуальные занятия пришла без разбора «Верескового мёда» Маршака. Плохо разбираюсь в определении действий каждого куска. Надо что-то делать.
Репетировали «Сказку» (спектакль по «Сказке о рыбаке и рыбке» А. Пушкина). Целый час были предоставлены сами себе. Много шума, придумано мало.
30.03.77. В группе был разговор, что будем показывать 16 апреля. Долго спорили и остановились на «Сказке», хотя, по правде, мне она стала неинтересна. На репетиции «Сорок первого» (По повести Б. Лавренёва (1924)) снова играла плохо. Замечания: не чувствовала ритм стихов, писала их не по правде, в фиге не было сюрприза, тело мягкое, нет напряжения, не созрела оценка на вопрос Лёши (поручика) «Ты стихи пишешь?», поспешила с оценкой после того, как прочла стихи; нужно найти новое физическое действие, когда начинаю понимать, что стихи поручик понял и т. д.
2.04.77. В кинотеатре смотрела «Архимеды». Перед фильмом показывали документальный журнал. Тайга… огромное поле…посредине затемнённый круг, в центре – огонь. Прекрасный ассоциативный образ к моей режиссёрской работе «Зоя» (по поэме) Маргариты Алигер. Ещё ничего не знаю, но Зоя у меня должна быть этим факелом, темнота вокруг – враги, светлая полоса – её молодость…
6.04.77. Репетировали «Сорок первого». Присутствовал Шитенбург (Леонид Владимирович, преподаватель режиссуры). Репетиции, по сути, не было, было сплошное издевательство. Может, Ольга Николаевна срывала на мне злость. С самого начала, как только она закричала на Тамару Брагину, я поняла: у меня не получится ничего. Не успела я приняться за сочинение стихов (по сюжету пьесы), Ольга Николаевна меня остановила и стала «раскачивать», гоняла по классу, чтобы я настроилась, а это сковало меня ещё больше. Мешал Шитенбург, который постоянно прерывал репетицию. Не могу понять, по¬чему Ольга Николаевна ему это позволила. Разве она не видела, что я уже на пределе? Шитенбург стал диктовать мне совсем другие предлагаемые обстоятельства («Предлагаемые обстоятельства» – выражение, введённое К.С. Станиславским в театральную педагогику, режиссуру и работу актёра) да вдобавок ко всему заставил на себе тащить Лёшку. Мы вышли в коридор. Я, чуть не плача, говорю Лёшке: «Ну что ж, залезай на меня». А он у нас бугай, фиг поднимешь. Лёшка мнётся, мол, может, не надо, сделаем вид, что ты меня тащишь. Я как рявкну: «Залезай!». Лёшке ничего не оставалось делать, как залезть. Ну, зараза, и тяжёлый! Заволокла его в класс и бросила со всего маху, как мешок с дерьмом. А затем нервы сдали, и разревелась. Совсем меня запутали, не вижу Марютки (героиня повести Б. Лавренёв)…
7.04.77. В первый раз репетировали «Зою». Сначала с девочками выяснили, для чего будем ставить эту поэму Алигер. Нужно отразить красоту, юность человеческого тела. Каждая должна для себя решить, а смогла бы я пожертвовать собой? Чтобы мир в глазах был радостным, солнечным, манящим в большую жизнь. Каждая должна нафантазировать себе, как она рано утром идёт по траве, кругом роса, свежесть, лёгкий ветерок.
Сначала репетиция шла хорошо, но потом Тамара Брагина и Надюха Матвеева расплакались из-за того, что у них ничего не получается. При¬шлось начать работать с ними одними. Когда успокоились, стали репе¬тировать все. Ольга Николаевна сказала, чтобы с первых репетиций я не навязывала актёрам сверхзадачу («Сверхзадача» — термин, введённый К.С. Станиславским, главная идейная задача, цель, ради которой создаётся пьеса, актерский образ, спектакль).
На «Сорок первом» игралось легче. Теперь я не заставляю себя писать стихи. Я хочу их писать, но мне мешает поручик, и чем больше мне он мешает, тем легче становится играть. Хоть бы не сглазить.
11.04.77. Было сразу две репетиции «Сорок первого». Первая, на уроке — неудачная. Я была еле живая, но не это главное: я вдруг поняла, что мне мешают зрители. Чем? Когда раз сыграли, они накинулись на нас с Лёшей, что нет оценок, не выстроилось событие и т. д. Все их замечания я слышала сто раз, да и сама знаю, где я играю неправильно. Но почему- то именно сегодня эти разговоры раздражали больше всего. Кажется, что ребятам интересно не смотреть, как мы играем, а делать замечания, выискивать «блох». Да и Тамара Брагина как режиссёр, если уж не помогала, то хотя бы прекращала ненужный базар. А вот вторая репетиция, когда репетировали без ребят (без зрителей), прошла нормально. Я совершенно забыла, что создаю своими стихами Памятник Революции, потому — мягкотелая, ленивая, во мне не живёт страсть к созиданию.
Репетиция «Сказки…» – много шума, мало работы. Все что-то говорят, предлагают, но ни на чём конкретном так и не остановились. Галя Кузнецова (Старуха) образ наигрывает. Оля Улеева ей на характер Царевны не дала никаких предлагаемых обстоятельств. Потому Галка и не знала, что делать с народом, который стоял на коленях перед ней, да и с Витей – Стариком. Нового в «Сказке» не прибавилось…
26.04.77. На репетиции «Зои» не знала, кому отдать читать кусок «Неужели на свете бывает вода…». Ольга Николаевна подозвала девочек, и каждая из них стала читать. Выбрали Лену Иванову, теперь надо отрабатывать, чтобы на словах «Дайте пить» она уже не чувствовала ни боли, ни тяжести. Когда девочки засиделись, сделали зарядку.
Учесть замечания: все чувствуют одно – надо творить, но творить каждый должен по-своему, каждая должна добиваться от партнёра действия. После слов «Как мудро, что люди не знают заранее того, что стоит неуклонно пред нами» девочки устремляются в танец. Удар барабана резко прерывает их движения, свет вырубается, и тихо начинает звучать Симфония № 7 Шостаковича – тема наступления фашистов. Меняется мизансцена, девочки разбиваются на три группы, смотрят, точно в щёлочку. Их выгнали, но то, что делается за стеной, им хочется видеть. В записи: капает вода. У девочек начинается кусок «Хозяйка детей увела в закут». Предлагаемые обстоятельства для них – почему она молчит? Ей страшно, больно, но она молчит. Действие для матери – оберечь, защитить детей.

В общении порывиста, любит хватать за живое

5.05.77. Проводили вечер, посвящённый нашим будущим воинам Вите Назаркину и Лёше Сусло. Сначала показывали световую газету, в которой прозвучала «Информация к размышлению» на многих наших педагогов.
Приведу её только на О.Н.: «Ольга Николаевна Колобкова. Характер стойкий, неуступчивый, компромиссов не терпящий. Работоспособна – пятнадцать нервометров в минуту. В общении порывиста, любит «хватать за живое». Всегда достигает поставленной цели. Любит выражаться глаголами. Поступь уверенная, гулкая. Имеет мужской склад мышления. Иногда «заходит за горизонт» и долго оттуда не выходит, начиная говорить загадками. Особые пристрастия: кофе, собаки, режиссура, сигареты. Особые приметы: глубокая морщина на переносице (очевидно, профессиональная). Любимые занятия в свободное от работы время: работа. Всем принять к сведению».
Газета всем очень понравилась. Затем мальчиков пришли поздравить ребята из танцевального кружка «Волховяночка»! Потом поздравляли мы. Грустно и весело, даже всплакнули: жаль расставаться…

И снова репетиции

3.06.77. Сдавали экзамен, очень много готовилась к режиссуре и ждала его. Конечно, сильно волновалась за «Зою». Когда девчата вышли играть, внутри меня сразу что-то сжалось, и так – до конца, пока не отыграли. Странное дело, раньше я думала: «И чего режиссёр волнуется? Ведь играет не он! Волноваться должны актёры». Теперь мнение изменилось кардинально. Актёр, конечно, волнуется, но режиссёру тяжелей вдвойне: ведь он видит каждую оплошность. Ему бы самому исправить её, но нельзя. Вот так было и со мной. Молилась, как умела.

Практика в Шимске

6.06.77. Встреча с Шимским районным Домом культуры и его обитателями (летняя практика) была на редкость радостной, даже восторженной. Ещё наши вещи стояли в кабинете директора, а мы уже сели составлять план работы на месяц. Что из себя представляет директор? На мимоходный взгляд – обаятельная, милая, «своя в доску» девчонка, но почему-то к концу дня у меня возникла какая-то неприязнь к ней. Почему-то мне показалась она неискренней, «в маске». Надо понаблюдать. Впечатление о работе Дома культуры – «много слов, дела мало» и ещё непонятная пустота во всём. Странно.
11.06.77. Творим. Задумано много, работать хочется, хотя и бывают творческие стычки с девчатами. О Наташе-директрисе: есть в ней что-то не от себя.
16.06.77. Странное дело, ведь мы сюда приехали отрабатывать клубную практику, но никак не наниматься в чернорабочие? Один раз – нет проблем, даже в радость, но через три дня гонять нас на корчёвку поля – это уж слишком. Сегодня запротестовали и с поля ушли. С Ирой и Верой случились болевые приступы, мы с Татьяной обгорели и получили солнечный удар. Голову разрывает боль, а теперь извольте ещё и творить. Больше не пойдём.
17.06.77. Куда делось обаяние нашей Наташи-директора? Маска сорвана, контактов с начальством нет. Скоро вечер (для выпускников местной школы).
20.06.77. На душе тошно. Быстрей бы практика уже кончилась. Радует только одно: люди, что приходят в Дом культуры, очень ждут наших вечеров. На вечере «Молодого избирателя» проводили игры, правда, вовлечены в них оказались не все, но ни одного равнодушного в зале не осталось. Здорово!
23.06.77. Сколько здесь нахожусь, всё стараюсь разобраться, чем же живёт Дом культуры. Хорошего мнения у меня совсем мало: постоянные склоки, наговоры, мужики в постоянных запоях. Вот, например, как они выразились на тот счёт, что приезжает Курчина, начальник отдела культуры (района): «Были ушедши, станем пришедши» и показывают бутылку. Вот она, пустота духовная, которую я почувствовала ещё вначале. Творческих людей здесь нет, одни оболочки…
28.06.77. Проводила вечер у выпускников, буквально всё на импровизе. Пришлось на ходу придумывать конкурс для родителей. Сначала родители вспоминали, как учили детей читать стихи. Затем соревновались, кто вспомнит больше детских песен и т. д. Директор школы очень радовалась, что родители вместе с выпускниками принимали в вечере участие, а не были просто наблюдателями. Сегодня я за весь месяц практики наконец-то поверила в свои силы. Нет, не права Наташа-директор, что мы бездари, нет. Нас многому в Училище научили, только ко всему нужно иметь человеческое отношение. А она как директор в первую очередь должна помогать практикантам и уважать их.
3.07.77. Вот и защита! Для меня и девчат это стало настоящей защитой нашей практики. Но как мы ни защищались, нам влепили «тройку»! Нас никто особо не слушал, все довольствовались мнением Курчиной, Терешковой и Стражниковой (Нелли Алексеевна, преподаватель клубного дела). Ау, люди-педагоги, где вы?..
2.10.77. Вчера в училище проводился День учителя. Понравилось, как девчата с третьего курса хорового отделения подготовили этот вечер. Мы играли «Сказку», накладок было много, но нас спасло то, что мы уже научились не теряться в подобных ситуациях и преподносили зрителю всё, что так и должно быть. Интересный момент: к Воротам, которые изображали Надя Матвеева и Наташа Соломонова, подбегает Юра Ганин и вместо слов «Вот пришёл он к своей землянке» выпалил «Вот пришёл он к своей старухе» и тут же, испугавшись этого, ляпнул: «Простите». И ещё больше стушевался. Надюха не растерялась и равнодушно так произнесла: «А землянки нет уж и следа». Смешно было наблюдать за мимикой всех. У Тамары Брагиной тушь попала в глаз, и он потёк, но она стойко, с чёрными разводами по всему лицу, доиграла до конца. Нам казалось, что то, как мы лажались (слово из музыкантского жаргона: путались, ошибались, сбивались), видели все, а выяснилось – все думали, что так и надо.
Особенно «Сказка» понравилась новичкам-второкурсникам (Режиссёры нового набора. Принятые после окончания полной средней школы, они зачислялись сразу на второй курс). Главное в нашем деле – не теряться, и всё будет в норме.

«Посвящение в студенты»

15.10.77. Самый интересный день в жизни Училища, день неожиданностей и сюрпризов – «Посвящение в студенты». Мы немного волновались, потому что знали: от нашего курса ждут многого. А ещё ждали, как покажется второй курс, как его примут. Каждый курс хотел показать присущее только ему. Совсем не ожидала интересного показа от третьего курса хорового отделения, а вышло, что получила огромное удовольствие, смотря их выступление.
Зал ещё пустой, но во всём уже чувствовалось сильное оживление. Второкурсники входят в зал после прохождения «огня», «воды» и «медных труб». Их глаза светятся. Чувствуется, что ждут чего-то особо интересного от старшекурсников. Смешно смотреть, как они собираются стайками и взволнованно что-то обсуждают.
Совершенно иначе вели себя мы. Каждый студент, который отучился хотя бы год в Училище, чувствовал себя здесь уже хозяином: во взглядах достоинство и даже некая гордость. Когда нас вызвали на сцену для приветствия, мы очень спокойно, где-то даже равнодушно, вышли, освободили площадку от мешавших нам кубов и не спеша начали своё выступление. Когда же принялись играть, я это хорошо прочувствовала, все, точно по команде, освободились от ненужных «зажимов» и заиграли в своё удовольствие. Как здорово: совершенно не боишься зрительного зала! А как нас подогревали аплодисменты! Сыграли неплохо, получив затем от всех восторженные поздравления. В тот вечер впервые прозвучала наша «Режиссёрская лирическая» песня:

Поздней, осенью листья кружатся.
От усталости с ног валюсь.
Побеседуй со мной по-дружески,
Дай мне руку, мой первый курс.
Будут годы не зря потеряны:
Мы познаем искусства суть
И по жизни пойдём уверенно.
Даже будем горды чуть-чуть.
Сколько будет, преград — не ведаем,
Сколько будет ещё заноз!
Верить в дружбу и спорить с бедами
Научил нас с тобой совхоз.
Пусть по городу листья кружатся,
Опускаются там и тут.
Мы с тобою надолго сдружимся,
Режиссёрский наш первый курс.
Будут тёплые ветры августа
Навевать нам печаль и грусть.
Все ошибки прости, пожалуйста,
И забудь их нам, первый курс.

И противоположностью нам стал второй курс. Бедные, как они бегали за кулисами, суетились, кричали друг на друга, что ещё больше выбивало их из нормального состояния. Вот когда мы оценили муштру Ольги Николаевны, репетируя в том числе и технические прогоны. У них этого не было, что сильно отразилось на показе. И ещё чувствовалось, что между ребятами совершенно нет сплочённости. Благо хоть мы за время учёбы уже научились чувствовать плечо товарища. Даже если кто-то делал не так, обыгрывали его промахи, скрывая их от зрителя, подбадривая друг друга. Всему этому мы научились на «Капустнике», «Цирке» и, конечно, «Сказке». Правильно, что Ольга Николаевна взяла в нашем постижении сценического искусства именно такой курс – от простого к сложному, от игры в скоморошину – до патетики и драм. И, сравнивая сегодня второй курс с нашим того года, без хвастовства скажу, что мы были уже тогда сильнее, интереснее и индивидуальнее.

«Куба — любовь моя»

3.12.77. В училище проходила встреча с кубинскими товарищами. Наши давали им концерт, всё было очень интересно, и кубинцы пришли в восторг. Потом на сцену поднялся один из них и стал петь на русском языке песни «День Победы» (Музыка Д. Тухманова, сл. В. Харитонова) и «Соловьи» (Музыка В. Соловьёва-Седого, сл. М. Матусовского). Так здорово, что наши песни любимы и другими народами! Когда кубинец запел «День Победы», у меня даже мурашки побежали. Хотелось, чтобы только он не сбился, слов не забыл. Почти такое же сильное волнение я испытала, когда танцевали наши девочки с хореографического. Странно, но я чувствовала каждое их движение, будто танцевала сама…
После концерта в фойе устроили танцы дружбы. Уже не было различия между ними и нами, все смешались. Разучили танец «Здравствуй, это я». У меня тоже партнёр был кубинец, но почему-то я не ощущала, что он для меня чужой. Как будто давний старинный знакомый. Когда все танцевали шейк, в круг танцевать вошла наша гардеробщица Ираида Ивановна Крутикова, с которой и стал танцевать кубинец, а после танца подарил ей значок и поцеловал. Все зааплодировали. Когда прощались, каждого хотелось обнять, поблагодарить за такой прекрасный вечер…

Зимняя практика в Парахино

26.01.78. Приехала в Парахино на практику. Парахино совсем не понравилось – грязная, неуютная «деревня». Когда пришли в Дом культу¬ры, удивилась огромности здания на такой небольшое селение. Первым делом составили план работы и стали знакомиться с начальством. Только вот ночевать сегодня будем в Доме культуры, прямо в кабинете директора и в комнате детского сектора.
27.01.78. Утром поднялась, все кости болят, голова тяжёлая, делать ничего не хочется, а надо. Подобрала музыку к своей инсценировке и начала репетировать…

«Сопричастие» и роль Плохиша

28.05.78. Господи, как долго я не заглядывала в свой дневник. С чего бы начать? Пожалуй, начну с самого главного, со спектакля, который мы репетируем. «Мальчиш-Кибальчиш и его военная тайна» по повести А. Гайдара (После зимних каникул учащиеся возобновили репетиции спектакля для показа городу). Я играю роль Плохиша. Это ещё более главная роль, чем сам Мальчиш. Почему отрицательный герой стал главной ролью? Да потому, что в «Сопричастии» речь идёт не только о прошлом, но и о настоящем, в котором также совершаются предательства. В спектакле участвуют мальчиши и современники. И уже наши современники пытаются разобраться, произнося:

Гудят, биотоки сердца и мозга –
биотоки высокого напряжения.
Они обжигают тебя и меня,
дышать не дают.
Раздавили!
Загнали!
Не умолкая звенят и звенят
тревожные, прыгающие сигналы.
Что гибнет?
Любовь?
Человечество?
Совесть?

Захотелось попробовать себя в отрицательном персонаже, понять, что движет людьми, идущими на предательство? При распределении ролей Ольга Николаевна сказала, что Плохиша будет играть самый добрый человек в группе. Тогда я подумала, как жаль, что это буду не я. Мне почему-то самой доброй из нас казалась Наташа Попова или Лена Иванова, но только не я, а Ольга Николаевна выбрала меня. Ответственность!!!
С начала репетиций у меня никак Плохиш не выходил, постоянно наигрывала штампик плохого мальчиша, а здесь нужно что-то другое. А что?
И признаюсь, далась мне эта роль нелегко. Репетиция куска «Парламентёрство». Начинала несколько раз, мешал флаг, не знала, что с ним делать, постоянно запутывался. Ольга Николаевна сказала, что как только флаг запутается, начинай сначала, значит, не держишь действия. И я начинала, начинала, начинала. До того доходило, что раз Виктор Лукин, выхватив пистолетом (световым) совершенно небольшой круг, ослепил меня, и я…не увидев края сцены, со всего маха шагнула в зал. Свалив несколько рядов (кресел), на каком-то застыла, совершенно ошалев от испуга. Только услышав крик Ольги Николаевны «Витя, свет! Надя, ноги целы?», поняла, что случилось. Сцена от пола возвышается метра на полтора, и меня угораздило с неё-то и шагнуть в зал. Самое удивительное, что не оказалось ни одного синяка, единственно перенесла сильнейший испуг и залилась слезами. После Витя делал луч намного шире, и всё же, выходя на «Парламентёрство», я не сразу смогла изжить из себя страх.

Кстати, часто репетируем спектакль по ночам, потому что совершенно нет времени, у каждого ещё свои режиссёрские работы, сценическая речь, подготовка к экзаменам…
После нескольких очень жёстких репетиций до меня стало доходить, как играть Плохиша.
Скоро экзамены, наши педагоги решили устроить соревнование, кто больше напишет нам экзаменационных билетов. Дело за малым — выучить всё и сдать.
На «Пытке Плохиша», пробегая вокруг зрительного зала, перед буржуинами я должна была предстать в кувырке. И все бы хорошо, да кувырка сделать не могла. В школе на уроках физкультуры делала кувырки только назад, и никогда вперёд, боясь свернуть шею, а тут – вляпалась. Режиссер курса Ольга Николаевна гоняла меня до изнеможения, но кувырка добиться не могла. Однажды, вновь остановившись, остроносой колобковской туфлей я получила такой тычок под зад, что не заметила, как перевернулась, и услышала ее победный крик: «Ну что шея твоя на месте, или мне тебя прикажешь каждый раз пинать». Страх кувыркаться исчез.
А на сдаче спектакля в пробежке вокруг зрительских кресел у меня оборвалась лямка от затягивающего бинта, и мои груди, выскочив из тисков, больно заколыхались точно ошалелые. Между сценами была минута, я с маху влетаю в техническую комнату к Лукину, задираю рубаху и кричу: «Витя, крути!», он тут же начинает бинтовать мои груди, и через минуту я вновь вылетаю на сцену.
После спектакля Виктор подошел ко мне и спрашивает: «Надь, а что это с тобой было-то, когда залетала ко мне?» Оказывается он, и не знал, что мы на спектакль груди перетягивали.
В финальной сцене, буржуины, пытая Мальчиша, без конца «стегают» его плётками, я же в это время радуюсь, мол, не выдал тайну, получай. Но радуюсь-то по предлагаемым обстоятельствам, а на самом деле каждый раз от боли внутренне взвизгивала сама, потому как кончик настоящей, отнюдь не бутафорской плётки буржуина жалил ноги мне, и всамделишную пытку получал не Мальчиш, а я…
Сколько раз просила Юрия Ганина, отойти подальше, но… он в горячке игры постоянно об этом забывал. И на последней песне, когда мы выходили уже из образов мальчишей и пели песню, у меня по-настоящему текли слезы, так было жалко себя. Однако роль любимая, а потому и приходилось терпеть.
Я так любила спектакль, что когда, перед большой премьерой на город заболела, не смотря на температуру под сорок, играть все же пошла. Мне дали выпись какие-то таблетки и, отыграв спектакль на одном дыхании, при закрытии занавеса, я обессиленная рухнула в обморок.
Приехав в Новгород через восемь лет после окончания училища, узнала, что о нашем спектакле, который мы даже по ночам репетировали, обо мне, как играла его с температурой сорок, ходят легенды. Педагоги по режиссуре студентам нас в пример ставят. И признаюсь, услышать, что стала некой легендой в родном училище, было приятно.
Профессия режиссера научила меня глубже смотреть на жизнь, замечать в ней, в людях самые незначительные мелочи, быть внимательной к слову. Наверно от этого мне и пишется легко, ведь рассказ, повесть, роман – своего рода спектакль, который ты ставишь. Только в спектакле выразитель твоих мыслей и идей – актер, здесь – слово…
23.06.78. Вчера сдавали дипломный спектакль «Сопричастие», очень волновалась, в конце три тяжёлые сцены: «Победа буржуинов», «Парламентёрство» и «Пытка». Не знаю, получился ли у меня образ Плохиша, как я его себе видела. По-моему, не совсем. Мне совсем не нравится, что мой Плохиш чётко как-то распределяется на две стадии: первая – до «Боя» и вторая — после «Боя», и он в этих двух частях совершенно разный, нет нарастания между этими двумя кусками – накопления предательства, что ли, и в конце сразу резкий скачок. И всё же, несмотря на недостатки и малую отточенность, он всем очень понравился…
В финальной сцене, когда Главный буржуин (отец Натальи Соломоновой) и Юрка Ганин пытают Мальчиша (Надежду Матвееву) – без конца хлещут плётками, я (Плохиш) в это время стою с левой стороны и радуюсь, что вот, не выдал тайну – получай. Но радуюсь я по предлагаемым обстоятельствам, а на самом деле готова от боли выть, потому что через раз кончик плётки Юрки Ганина жалит мне ноги, и всамделишная пытка получается не Мальчишу, а мне. Сколько раз просила Юру отойти подальше, но он постоянно забывает в горячке игры. И на последней песне, когда мы выходим из образов мальчишей, у меня по-настоящему текут слёзы. Жалко себя. Однако роль-то любимая, можно и потерпеть.
Комиссия, принимавшая спектакль, решила, что мы его будем в следующем семестре играть весь октябрь.

Экзамены

24.06.78. Ура! Режиссуру сдала на «пять». Рада, рада, рада! Впереди ещё три экзамена…
30.12.78. Вот и закончилась моя учёба в Культпросветучилище, экзамены сдала. Правда, по истории КПСС и клубоведению – «тройки». Схлестнулась с Леонидом Спиридоновичем из-за этого самого клубоведения, сказав, что предмет, по большому счёту, не только никаких знаний не даёт, но только вредит, потому как вселяет в тебя ложные надежды и так далее. Приводила примеры с практики, за что он мне «тройку» и влепил. Нет бы промолчать, подмаслить напоследок. Нет, меня дёрнуло вступить с ним в пререкания. В итоге – эти две «тройки», остальные – «четыре» и «пять». Теперь я специалист со средним образованием…
Прощай, Училище, прощайте, моя любимая Ольга Николаевна, я получила от вас заряд на всю жизнь, очень много хорошего, и постараюсь это пронести с честью.

Все с какими-то комплексами ходят, а я нет

Как-то на репетиции Колобкова сказала, что в группе есть только один человек без комплексов – я. Не зная на тот период, что такое комплексы, я спросила у однокурсницы Натальи Стеблянко:
– Наташа, только честно, я что ненормальная? Все с какими-то комплексами ходят, а я нет.
Наталья, как могла, попыталась объяснить, но её доводы мне казались совершенной глупостью, а потому, устав приводить примеры, она выпалила:
– Вот потому у тебя их и нет.
Но я не желала оставаться без каких-то загадочных комплексов, и целых две недели выискивала их у себя. На очередном занятии победно заявила:
– Вы не правы, Ольга Николаевна, я нормальная, у меня тоже комплекс есть: я боюсь в компании в туалет ходить, потому как все будут слышать моё журчание, вот!..
Все засмеялись… Я, не понимая, чем вызвала столь неудержимое веселье, пыталась дознаться: «Что, скажите, — это не может быть комплексом? А мне девчонки с хорового говорили – может!». И все смеялись ещё больше, я же готова была разрыдаться… Когда смеховая истерика прошла, Ольга Николаевна, вытирая глаза от слез, произнесла:
– Теперь ты, Надежда, точно от последнего избавилась.
Страх, высказанный публично, прошёл, будто его и не было.

Ну что ты, Надежда, постоянно орёшь?

Сценречь – после режиссуры любимый предмет. С детства я обладала довольно сильным грудным голосом, да ещё родители, работая на стройке, привыкли громко говорить и эту громкость естественно приносили в дом. В училище Ольга Николаевна за голос меня похвалила, сказав, что с ним немного поработать, и я спокойно без микрофона заговорю на зрительный зал в пятьсот мест. Начались занятия. Я и не подозревала, что голос, оказывается, нужно ставить. Впрочем, люди редко замечают, что большинство из них ходят с какими-то дефектами речи, при этом совершенно не обязательно шепелявить, или не выговаривать слова. Есть много других: разговор без чёткой артикуляции, тараториние слов, разговор на связках (чем страдает большая часть наших учителей), зажим нижней челюсти и так далее.
И всегда, с моим громким голосом даже в училище у меня возникали проблемы. Чуть стоило повысить его, как все начинали тут же возмущаться: «Надежда, ну что ты постоянно орёшь?» Это так обижало, ведь говорила я, совсем не напрягаясь. Раз на репетиции спектакля меня так этим затуркали, что, не выдержав, уже поставленным голосом я заорала во всю мощь, заорала так, что стены затряслись, ребята уши позатыкали, после обессилено и тихо, но очень настойчиво сказала: «Если, ещё кто скажет, что я ору, буду отвечать таким образом». Больше подобных замечаний уже не делали.

Антисловари

Стыдно признаться, но я до сих пор пишу не слишком грамотно, что очень угнетает. А все началось с того самого Новгорода, когда в училище по сценречи мы стали вести «Антисловари», постоянно записывая за людьми слова неправильно ими произносимые. К примеру, если я слышала, что кто-то сказал «булоЧная», тут же относила его к неправильно произнесённым, а в графу правильных записывала «булоШная», если говорили «кОрова», то перечёркивала букву «о», писала правильно «кАрова», как вместо «Омлета» записывала «Амлет» или «ОгОрода» – «АгАрод», вместо «сердеЧность» – «сердеШность», «Остановки» – «Астановка», и так далее. Нас учили правильно говорить, обозначая тексты палочками, галочками, подчеркиванием, что в свою очередь значило: длинные паузы, люфтпаузы, ударные слова. О, тогда на курсе я считалась одной из лучших студенток!.. Зато сегодня к своему ужасу осознаю, что продолжаю писать, как говорю, и ставить знаки препинания совершенно не по установленным правилам русского языка, а по внутреннему ощущению текста, прочитывая каждое произведение вслух, чтобы не просто видеть его глазами, а и слышать звучание…

Цыганочка с выходом

А ещё я всегда мечтала научиться красиво танцевать. Обучаясь в Культпросвет училище, нам преподавали три танца: народный, бальный, классический. В то время комнаты у меня в общежитии не было и мы с подругой снимали ее у восьмидесяти двух летней цыганки. Однажды, придя после училища домой, услышали за стеной у бабы Кати громкие разговоры, музыку… Гости!?.. Решили полюбопытствовать, кто? Заглянули в горницу, а там большой стол накрыт, цыгане сидят. Пьют, едят, громко по-своему говорят. Увидели нас, глаза округлили. Мужчины вскочили, к нам подошли.
– Бабка Катя, это что у тебя за кралечки?
– Джя, – грозно им сказала она, сверкнув черными, как смоль глазами.
Голос у нее изменился, стал грубым, властным. Это ее «джя» словно плетью стегануло цыган, которые тут же отошли от нас. Старые женщины у цыган всегда в особом почете, а к авторитету бабы Катиных восьмидесяти двум годам еще и страх перед ее колдовскими чарами примешивался.
– Не трогать. Мои они. Головы оторву, ежели чего. Надья, Гала, подьте сюды, садитесь за стол, — позвала она нас.
– Да нет, бабулечка, мы к тебе заглянули предупредить, чтоб щеколду на входную дверь не набрасывала, – стали мы отнекиваться.
– Будет! Гулянье не уйдет. Родичам моим уваженье сделайте, посидите за одним столом.
Каким-то внутренним чутьем мы поняли, отказываться нельзя. Сели. Родичи бабы Кати откровенными взглядами изучали нас, спрашивая на цыганском языке у бабули, интересующие их подробности. Особенно в этом усердствовали мужчины. Затем им видно надоели пустые разговоры, и они взяли в руки гитары.
– Девки, – обратилась к нам баба Катя, – а ну-ко, покажите, что и вы танцевать умеете.
Парни зацокали языками, забили громко в ладоши, мол, давайте-давайте, выходите в круг, коль бабка Катя велит.
Галка стала отнекиваться, тогда бабуля глянула на меня, и я поняла, отказать ей не смогу. Говорю Галине:
– А где, Галка, наша не пропадала? Давай им покажем культпросветовский класс.
Галка в ответ прошипела:
– Ты что, дура? Это мы с русскими хорошо танцуем, а они цыгане, чего позориться-то?
– Не хочешь, сиди, – отпарировала я и вышла на средину горницы.
– Я знала, Надья, ты пойдешь,- довольно произнесла старуха. – В тебе дух цыганский сидит. Иди, девка, порадуй мое сердце старое.
Под цыганское пение и хлопанье в ладоши я на цыганочку и вышла. Сначала от Галкиных слов скованность мешала, сдерживала… А потом, так разошлась, что танцевала и сама себе дивилась, и как это у меня так лихо получается. Гляжу и Галка выскочила, не удержалась… Когда танцевать закончили, цыгане уважительно заахали, зацокали языками, похлопывали нас по плечам:
– А и правда, бабка Катя, есть в них цыганский дух, – говорили хозяйке.
И когда замуж вышла, свадьбы, вечера отдыха проводила, танцевала порой всю ночь без устали. А к писателям пришла, там не танцуют. Помню в декабре 1996-го поехала в Салехард на Международную конференцию писателей Севера «Слово в духовном возрождении народов», после работы конференции всех пригласили на банкет, что ямальцы для нас устроили. Человек сто пришло. Произносили тосты, играла музыка, только танцевать никто не выходил. В ожидании танцев, я вся извелась. Ну не просто же есть все сюда пришли? И стала я москвичей уговаривать потанцевать со мной, но те, мня себя столичным начальством над писателями, чопорно отказались, и тогда я решилась. Как только ансамбль заиграл быструю музыку, вышла и, не глядя ни на кого, как когда-то в ресторане в Болгарии, где не принято было танцевать вообще, вышла на круг одна. Минут двадцать танцевала от души. Причём надо признаться, что делать мне это очень нравилось, нравилось быть на виду у всех, что особенно возбуждало и заводило.
После того, как ансамбль решил отдохнуть, пошла за стол и я. Москвичи только и произнесли: «Ну, ты, Надежда, даёшь!»
Я же была вполне довольна собой, потому как сумела расшевелить эту трудноподъёмную публику, которая, как только ансамбль вновь появился на сцене, стала подниматься и растрясать свои калории.
Я всегда отдаю танцу всю себя. Это и заряд энергии, и физическая нагрузка, которой в последние годы практически лишена, и лечение. И хоть занимаюсь сейчас серьёзно литературным творчеством, но танцевать не перестала любить и при случае, как говорят «держите меня шестеро». Не могла смириться с тем, что на писательских посиделках никто не предлагает музыки, чтобы потанцевать, будто писатели люди настолько далёкие от танцев, что им бы только за столом сидеть, да разговорами себя ублажать.
В Епархию на работу пришла, а здесь еще круче того. Складывается ощущение, что воцерковленным людям в своей жизни отродясь не приходилось танцевать. Или просто начинающие ходить в церковь, по каким-то неписанным законам тут же лишаются этого права. В Варзуге в 2011 году, когда я от переполняющих меня чувств, после восхождения к Кресту попробовала под музыку, разливающуюся по всему селу потанцевать, тут же услышала осуждающую реплику зам. главы губернатора: «А разве православные люди ведут себя так?» Подобного ханжества я не ожидала. Что же получается, если ты православный человек, то должна нацепить на себя чёрный платок, юбку и бесконечно молиться, как ненормальная. Создаётся ощущение, что православных людей общество сделало некими изгоями, которым все человеческое должно быть чуждо. Извиняйте, мил человек, кто-то может и не ведет, а я танцевала, танцую, и при малейшей возможности буду танцевать.

Будет мужем моим

С мужем – Большаковым Борисом мы познакомились всё в том же Новгороде, он тоже учился в КПУ только на оркестровом отделении. Помню, на третьем курсе, поднимаясь в кабинет режиссуры, увидела двух незнакомых парней – светлого, чем-то на актера Юрия Соломина похожего и темноволосого. Догадалась – с армии пришли. Поглядев на светловолосого, подумала: «Будет мужем моим». Мысль пронеслась и забылась. В январе 1978-го попали мы с ним на практику и, секретничая, рассказывала я ему о своем романе с художником. Знать не знала, что через два месяца этот самый роман у меня с ним завяжется и уже на всю жизнь. Может, не случайно, еще при поступлении в училище, я читала монолог Катарины из «Укрощение строптивой» Шекспира: «Муж – повелитель твой, защитник, жизнь, / Глава твоя…»
Боря окончил училище на полгода раньше меня, и уже работал у себя в Кулотино, когда мы решили пожениться. Приехал подавать заявление. Подъезжаем к ЗАГСу у меня расстройство желудка, возвращаемся в общежитие, через полчаса, опять в ЗАГС едем, у меня все повторяется. Видимо перенервничала. Три раза ездили туда-обратно, доездились до того, что ЗАГС закрылся, а моему Борису нужно было возвращаться домой. Взяла я у него паспорт, и на следующий день, приехав со свидетелем Юрием Ганиным, подала заявление сама, соврав, что настоящий жених в командировке находится. Не могла же я рассказать ей о своей «медвежьей» болезни, что случилась днем раньше.
И если бы кто спросил меня, а что если все назад повернуть, пошла бы вновь замуж за него и однозначно сказала – да. Только за него. И это не смотря на то, что за время нашей супружеской жизни, влюблялась я часто, но по-настоящему сильно люблю только своего мужа. Считаю его частью себя, своей второй половиной. Никто бы другой не вытерпел ни мой характер, ни мои поездки, ни мои увлечения, ни меня саму. Вот и до 33 лет дожили. А еще он мне стихи посвящает:

Милая и нежная, как посланец рая
Ты ягода морошка северного края.
Синева в глазах твоих, глубина озер,
Золотистой осени чистый перезвон…

Рада, что понимает, поддерживает меня во всех начинаниях…
Надежда БОЛЬШАКОВА, писатель