Посвящается моему другу Розе Ивановне Яковлевой
Рассказ о любви
«Три счастливых дня было у меня…» – так пела когда-то Алла Пугачева, а у Неё было три счастливых времени года. ВЕСНА! – Их застенчивое знакомство и стремительное сближение: 8 марта и обоюдные апрельские дни рождения, забота о здоровье друг друга. ЛЕТО! – Очень теплый, нежный, необыкновенно взаимно заботливый отпуск на Азовском море. ОСЕНЬ! – Поездки в лес за грибами, заготовки, картошка с огорода его друга, её наезды на Него за то, что мало думает о себе… И тогда Он терялся, смущался, извинялся, но затем всё вновь окутывалось шлейфом нежности и тихой радости… ЗИМА…
Впервые Она увидела его на вечере отдыха, проводимом Дворцом Культуры для «Детей войны», они оказалась за одним столиком. Хорошо одетый, скромный, молчаливый, аккуратный, худощавый и от этого казавшийся ещё более высоким и моложавым, Он напомнил ей её мужа, которого Она похоронила почти сорок лет назад. Заиграла музыка, женщины стали приглашать немногочисленных кавалеров танцевать. Поднялась и Она, подошла к нему, пригласила. Он оценил, как Она, несмотря на лета, легко и даже грациозно двигалась в танце. На следующий танец пригласил её сам и поинтересовался, в каком районе города Она проживает.
– На Космонавтов, – просто ответила ему партнерша по танцу.
– Удивительно, – протянул Он, – я тоже на Космонавтов живу. А номер дома какой?
Она сказала.
– Вы не поверите? Но и я в этом же доме живу.
А когда выяснили, что Она живет в первом подъезде, а Он в последнем, им вдруг стало радостно и весело, как детям.
– Удивительно, – опять сказал Он, – но я ни разу не видел Вас. Наверное, Вы недавно заселились?
– Ну, если пятнадцать лет недавно – то недавно, дому-то уже более тридцати, если я не ошибаюсь, – ответила Она со смешком. – Скорее всего, вы здесь недавно.
– Да, если около двадцати лет считать недавно – то тогда тоже недавно. Каламбур какой-то из слов получается…
– Такого не бывает, чтобы столько лет жить в одном доме и никогда друг друга не видеть, – сказала, удивляясь, Она.
– Значит, бывает, а может, и видели друг друга, просто внимания не обращали, такое тоже случается, а вот пришли на этот вечер отдыха и познакомились… – произнёс задумчиво Он и добавил, – может, с этого вечера до нашего общего дома пройдёмся пешком, прогуляемся перед сном? Вам как, не в тягость будет пешком идти?
– Да нет, я всегда пешком хожу, – ответила Она уверенно.
До дома шли молча, думая каждый о своём, и, слегка мотнув на прощание головами, разошлись каждый в свою сторону, хотя, когда разошлись, вдогонку случившемуся у неё пронеслась мысль: «Вот тебе и кавалер, даму даже до подъезда не довёл…»
Когда открывал дверь своего подъезда, его вдруг прожгла мысль-укор: ведь Он бросил женщину одну, даже до квартиры не проводил. Живя много лет в одиночестве, он привык ходить к себе домой одним и тем же путём, в такие минуты точно проваливаясь во времени и пространстве. Кажется, завяжи ему глаза – ноги всё равно приведут, куда надо. В эти минуты на него накатывался приступ такой отчаянной тоски оттого, что его дома никто не ждёт, что на свете Он остался без родной и близкой хоть какой-нибудь души, что раз за разом переживал это состояние и ничего не мог с собой поделать. «Странно, – подумал Он, – как такое могло случиться, что за столько лет я ни разу даже случайно не увидел эту женщину ни во дворе своего дома, ни вообще в городе». И тут же с упрёком самому себе добавил: «А кого ты вообще видел за последние годы, с тех пор как не стало жены? Жил по инерции. Да и не жил вовсе, а просто доживал свой отпущенный свыше срок»…
И к удивлению обоих, они вдруг стали встречаться, видеть друг друга, а при встречах здороваться и даже перекидываться ничего не значащими фразами о погоде, о здоровье… Говорили уважительно подчеркнуто, только на «Вы» и не иначе… Перед Новым годом Он спросил её, где Она собирается праздник отмечать.
– Как всегда уже много лет – дома… Одна…
И Он, не ожидая от самого себя такой прыти, вдруг предложил:
– А можно я к Вам с шампанским приду? Ведь вместе веселее встречать…
Она от неожиданного его предложения вдруг сказала:
– А я шампанское не люблю…
Нет, она не отказывала ему в приходе, а просто сказала чистую правду, потому что на самом деле не любила напитков с газами и никогда ни на каких посиделках шампанское не пила, предпочитая ему маленькую рюмочку какой-нибудь хорошей настойки, ликера или даже водочки…
Он же от этих её слов осёкся, смутился и поспешил тут же уйти…
Она ругала себя и каждый раз до Нового года, выходя на улицу, нет-нет да и поглядывала на последний подъезд, не встретит ли случайно его…
«А я шампанское не люблю…», – вспоминал Он её слова. – Старый ты дурак! Вместе веселее встречать! Да что ты знаешь об этой женщине, чтобы сходу ей встречу самого значимого в году праздника в своём обществе предлагать? – не переставал думать Он.
Его душевная рана, чуть зарубцевавшаяся, вдруг раскрылась вновь и стала кровоточить. Эта женщина совершенно другая, чем его жена, так любившая шампанское, которое они пили с ней по любому появляющемуся поводу, отмечая им праздники, дни рождения, его новые на работе назначения, награды… Детей у них не было, не случилось, что было ещё одной его болью. Он пережил это по-своему, раз и навсегда, сказав себе, что теперь его единственным и дорогим ребёнком будет его жена, а значит, Он будет её холить, любить и баловать, как умеет…
Эта женщина даже внешне не была похожа на его жену, так почему Он продолжает думать о ней? Хватит… Достаточно… Проехали…
Прошел январь, пролетел февраль, а Он нигде не появлялся. Она уже начала переживать: не случилось ли чего, не попал ли в больницу? Умереть точно не мог, об этом она бы узнала наверняка, кто-нибудь из соседей обязательно бы сказал… В начале марта, гуляя в парке с подругами, вдруг увидела его. Он шёл им навстречу. Она так откровенно обрадовалась, что, не стесняясь подружек, устремилась к нему, обняла и на ухо прошептала:
– Зайди ко мне, пожалуйста…
Причём как-то сразу сказала на «ты», будто до этого в их общении никогда не было «Вы» и будто они только вчера расстались…
«Неужели в мою жизнь пришла весна?» – думал Он, испытывая невероятную радость юношеских лет. В этот мартовский солнечный морозец в парке ему вдруг почудилось, что Он оказался у расцветшей сирени на своей родине в Белоруссии…
Лгут те, кто рисует мужчин не умеющими остро чувствовать прихода весны, любви, поэзии, цветения и запахов трав, женских духов, не в смысле «ну ты и намарафетилась!», а всю тонкость их легкого шлейфа…
Духи… Да, да, у неё были очень приятные духи, что-то цветочное, легкое, элегантное… Он почувствовал их, когда она на секунду припала к его уху, и от этого в его воображении тут же расцвела сирень…
Но Она не уточнила время… И ему уже казалось, что то мимолётное движение её к нему длилось не секунду, а целую вечность, и эту целую вечность они стояли в парке у всех на виду, прижавшись друг к другу душами…
Дома, выждав полтора часа, он вновь оделся и пошёл к ней…
Когда Она увидела его в парке, её сердце своей нескрываемой радостью метнулось к нему навстречу и, презрев все условности хорошего тона, Она вдруг перестала быть взрослой женщиной, а превратилась в девчонку и устремилась к нему, как к чему-то очень желанному. А кто сказал, что если тебе не семнадцать, то у тебя в груди не бьется молодое девичье сердце и не преисполняется чувствами от полноты жизни и любви твоя душа?
Даже её подруги, когда Он, проходя мимо них, слегка наклонил голову в приветствии, зашептали ей, что ну наконец-то и у неё появился мужчина. И ей не захотелось их переубеждать, она просто шла и улыбалась своему смелому порыву…
Когда Он пришёл к ней, Она просто сказала:
– Я Вам в подарок к 23 февраля шерстяные носки связала (почему-то снова переходя на «Вы»), надеюсь, подойдут… И если не будете против, хочу дать Вам свой номер телефона и попросить Ваш…
Он был приятно удивлён.
– Спасибо за подарок, очень приятно, я не ожидал… А номер? Конечно, конечно, как же я сам не додумался дать вам его раньше! Наверное, просто не привык, что он у меня есть. Купил другу звонить, да если вдруг что – в скорую помощь, стационарные-то все из-за ненадобности уже давно поснимали …
Она протянула ему свой номер, заблаговременно записанный ею на листе бумаги, добавляя:
– Теперь на самом деле общаться проще будет… Да что же я Вас в прихожей-то держу! Может, чаю хотите? Я свежий заварила, – проявляя себя гостеприимной хозяйкой, предложила ему Она.
– Нет, нет, не беспокойтесь, не буду Вас утруждать, мне нужно домой, а вот если не будете возражать, я к вам 7 марта с гостинцем приду.
– Возражать не буду, – ответила она и, как-то смущаясь, добавила, – буду ждать…
Он, точно не замечая её смущения, спросил:
– А завтра мы можем просто так сходить в парк погулять?
– Ну конечно, – радостно ответила Она, – созвонимся и сходим…
– Вот и договорились… Тогда до завтра?
– До завтра, – эхом откликнулась Она.
Ей казалось, что её просто распирает какая-то давно неиспытываемая романтическая радость. Ещё четыре месяца назад Она считала себя престарелой, бабушкой, которую взрослые внуки наградили правнуками, и она до сих пор грелась в свете их любви и не помышляла о тех везувиях, какие могут забурлить в её душе…
Он страшно испугался самого себя, когда Она предложила остаться у неё на чай… А что если это мимолетный порыв с её стороны или простая гостеприимность, а его воображение нарисует ему после этого невесть что? Он вдруг почувствовал в ней такой огонь, с которым, не был уверен, справится ли, вспыхнет ли в нём самом ответный такой же огонь? Ведь мужчины и женщины по своему мироощущению все такие разные… Сможет ли он в свои годы одарить эту женщину любовью, вдруг ей нужен мужчина гораздо моложе?… Сможет ли она принять его таким, какой он есть? И вообще, каким она нарисовала его в своём воображении? В одной телевизионной передаче он слышал, что все женщины склонны придумывать себе героев, а затем упрекать мужчин, если они по истечении времени перестают соответствовать их придумке…
В этот вечер он долго не мог заснуть от навалившихся мыслей, пока не сходил на кухню и не принял сразу две «Вечерних» таблетки для сна…
Прогулка их следующего дня в парке прошла очень спокойно и душевно: они говорили о городе, о новшествах в нём, о последних прочитанных книгах, а когда Он увидел шедших навстречу им её подружек, вновь, как уже было, откланявшись, заспешил домой.
7 марта пришёл к ней в гости с подарком. Она накрыла стол, они поужинали, поговорили и… поцеловались… Отчего оба сначала очень смутились своего этого желания… И всё же поцелуй случился, и даже не один… Затем Она, смущаясь, отправила его восвояси.
Её лицо горело, как у молодой девушки при первом свидании. Она прижимала руки к щекам и шептала сама себе:
– Боже, стыд-то какой! Что бы дети сказали, узнав о том, что их мама и бабушка устроила себе свидание с мужчиной?
И тут же этим мыслям возмутилась её внутренняя женщина, отвечая безо всякого кокетства:
– А почему стыдным должно быть естественное человеческое желание любви и проявление её? Почему люди считают духовную любовь к Богу выше любви человеческой? Разве не Бог говорит словами Евангелия: «Возлюби Господа Бога твоего» и «Возлюби ближнего твоего, как самого себя»? Разве Бог не ставит между любовью к Богу и человеку знак равенства? Почему, прикрываясь словами о высоком, люди не видят этого высокого в ближнем своём? Кто придумал, что влечение женщины к мужчине и наоборот – это плотской грех? Ведь сливаясь с тем, кого жаждет твоя душа, а его душа жаждет тебя, ты словно перетекаешь в него вся без остатка, а он перетекает в тебя, и вы становитесь одним целым. Когда ты узнаешь человека, и он становится дорог тебе, то называть мысли греховными здесь вообще неуместно, потому что греха нет, есть великое божественное соединение любящих сердец, их Песнь Песней, посланная Богом.
Её душе было тесно в теле, и она чувствовала, как трепещет каждая её жилка, как жаждет любви, новых объятий и поцелуев этого мужчины, жаждет чувствовать его рядом с собой, только его и никого другого.
Он, выйдя на улицу, не сразу направился домой. Возникшее мужское желание к этой женщине одновременно и пугало, и радовало, потому что подобного томления тела он не испытывал многие годы. Жену с её болезнью воспринимал своим ребёнком, но уже не как женщину. И ему казалось, что его мужское время безвозвратно ушло… После смерти жены Он даже одно время стал ходить в церковь, но в какой-то момент почувствовал, что там его душе тесно, там нет жизни, нет созидания, там всё расписано по правилам, непонятно кем придуманным, по молитвам и постам. Ему говорили, что в церкви всё от Бога, но тогда почему же он в ней Бога не чувствовал совсем?
Однажды, будучи в отпуске, случайно зашёл на выставку макетов деревянных храмов, сделанных руками далекого от церкви, художества и искусства человека, всю жизнь проработавшего простым сталеваром. Заниматься макетами храмов тот стал на пенсии. Сначала сделал церквушку то ли XIV, то ли XV века, затем другую, и, как говорится, дальше – больше. Он настолько был восхищен творчеством этого мастера, что начал прислушиваться к себе, а не появится ли и у него какое-нибудь подобное влечение, созидающее его творческую жизнь, его молитву! Он понимал, что человек в этом нашёл своё высшее устремление к Богу, своё начало начал без пафосных высоких слов о вере во Всевышнего. Ему не нужно было устремляться к Господу, он и так был с Ним!
Почему, как, в какой момент Он вдруг почувствовал, что его разговор с Богом начинается через знакомство с этой женщиной, что пришло его время собирать камни? Сожаления о растраченных силах последних лет, отдаваемые им на бесплотные воспоминания о жене, какие-то запоздалые угрызения совести, утраченные иллюзии, переживания стали растворяться и отходить на второй план. После того вечера отдыха «Дети войны» в нём стала просыпаться жизнь, дающая ему новые силы, новые ощущения, новые чувства… Нужно было только не сопротивляться им…
8 марта он с утра купил букетик мимоз, как и положено в Международный женский день, и пришёл к ней ближе к вечеру. Просто подумал, что днём её могут прийти поздравлять дети, зятья, внуки, друзья, а ему почему-то ни с кем не хотелось делить её в этот день.
Они опять сидели, много говорили, Он рассказывал ей о себе, Она о себе… И они чувствовали, что с каждым словом, открывающим им друг в друге что-то глубоко запрятанное от других, их все больше связывает общая духовная близость, потому что, только приняв другого человека в себя без остатка со всем его жизненным багажом, ты становишься частью его, а он становится частью тебя.
Он держал её ладони в своих руках, нежно поглаживая каждый пальчик, и просительно заглядывал в глубину её глаз, ища разрешения остаться. И мысленно она соглашалась, хотя душа её трепетала от смущения и желания одновременно. Конечно, она боялась, стеснялась своего уже немолодого возраста, какой-то скованности, ведь что там говорить, телевизионные фильмы, демонстрирующие откровенные сцены любви, хочешь не хочешь, а постепенно навязали людям свои стандарты любовной близости, да и вообще, сможет ли у них эта близость случиться? Она уже давно забыла, как это делается… За 38 лет жизни без мужа Она ни разу не была в одной постели с каким-либо мужчиной. Подружки, когда Она пятнадцать лет назад перебралась жить в город, стали знакомить её то с одним, то с другим кавалером. Однажды моряка-повара привели. Не понравился – уж слишком толстым оказался. Затем водолаза пригласили. Этот раз наклонился к ней, а запах изо рта – хоть противогаз надевай… После подобных попыток Она подружкам на женихов наложила строжайший запрет. А ведь по молодости, уже вдовствуя, частенько ездила в летние спортивные лагеря, в санатории, дома отдыха, но как-то даже ни одного любовника там не завела. Давно смирилась и жила спокойно, развлекая себя разными концертами, вечерами отдыха, да ещё пением в хоре ветеранов…
На удивление для них обоих ночь оказалась такой нежной и страстной, что время над ними стало не властно, отбросив их обоюдные страхи и ложный стыд. Души их, слившись друг с другом, видели только духовную красоту другого и поэтому не смущались немолодого тела. Она уже не чувствовала, где кончается сама и где начинается Он, и только его «как я долго ждал тебя» возвращало её к реальности.
Вдруг Он услышал её тихий смех, а затем шепот:
– Представляешь, я теперь живу и чувствую, как во мне кровь обжигающе бурлит, а до сих пор от подружек слышала только то, что кровь моя давно остыла и сама я не женщина уже, а холодильник для хранения кровяных частиц.
– А сейчас бы они что сказали? Микроволновка включённая? Я только сейчас начинаю понимать, что каждую минуту своей жизни буду благодарить Господа за то, что он даровал мне тебя. И сколько бы я теперь ни прожил, я хочу прожить только с тобой. Ты моя королева! Бери всю мою жизнь без остатка и повелевай.
– А ты разве не заметил, дорогой, что я уже приняла тебя в себя целиком, – и добавила, смеясь, – и съела…
Он оказался вполне сильным, заботливым и преданным мужчиной. Весь март у них прошёл в свиданиях, точно медовый месяц у молодых. Днём прогулки в парке, небольшой отдых и ночи, их ночи в крепких объятиях. Она познакомила его со своими детьми, которым Он понравился, и они одобрили выбор мамы и бабушки. Радовались за неё, что наконец-то нашёлся и для души мамы хороший человек, и, как говорится, дай Бог им приятных посиделок за воспоминаниями о прожитых годах. Они и помыслить не могли, что в таком возрасте можно не только о каких-то чувствах говорить, но и желать друг друга.
В июне они объявили, что хотят съездить отдохнуть на Азовское море. Сняли в Приморско-Ахтарске комнату и проводили удивительно нежные для их возраста дни. Никого и ничего не стеснялись, были полностью открыты друг другу, после моря вместе мылись в душе, получая от этой несказанной доверительности огромное удовольствие. Всё время отпуска, да и после, Он был к ней ласков, заботлив, внимателен. Говорил:
– Ты знаешь, дорогая, с каждым новым днём я люблю тебя больше, чем вчера.
Теперь её жизнь полностью изменилась, Она больше находилась дома, меньше ходила по подружкам и гостям. И если раньше Она много читала, особенно перед сном, то теперь ей больше хотелось разговаривать с ним, принимать его знаки внимания, ласки…
Иногда Он казался ей умудрённым опытом, много повидавшим и много знающим мужчиной, у которого она, засыпая под мышкой, находила свою защиту, а иногда – мальчишкой, которому приходилось что-то показывать, чему-то учить…
Они ходили в театр, смотрели новые фильмы, а затем обо всём увиденном говорили часами, делились мнениями, обсуждали, спорили…
Это был их, только их мир, мир друг для друга, куда даже самые близкие не допускались, где всё её было его, и всё его было её… Где миг был вечностью, а вечность мигом, где они творили любовь, а любовь творила их, где слова «мы с тобой одной крови» переставали быть словами, а наполняли сосуд их жизни единым кровеносным вином, где солнце, освещая их лица, становилось одним солнцем на двоих, и одно море, омывающее их тела, соединяло и растворяло их в своей воде, где грань между духовным и физическим размывалась, переплавляя всё в любовь, в их Песнь Песней.
И тут она заболела (воспалился языкоглоточный нерв, доставляя ей сильнейшие болевые приступы) и попросила его на этот период уйти пожить у себя. Ей так не хотелось, чтобы Он видел её в болезни! Никакие его доводы о необходимости заботы о ней не могли повлиять на её решение. Она прекрасно помнила старую поговорку о том, что брат любит сестру богатую, а муж жену здоровую… Тогда Он взял свои тапочки и тихо ушёл. Понимая, что ей трудно говорить, практически не звонил, а она жутко скучала без него, ничего себе не готовила, обходясь жиденьким бульончиком, который приносила дочь, и чаем. И плакала, плакала, плакала, переживая, что вот сама лишила себя радости, а вдруг Он ушёл и больше никогда не придёт…
Женщины странные существа: сначала они боятся одного, затем начинают надумывать себе страхи о другом, а взять и одним звонком разрешить ситуацию не могут.
На пятый день Он зашёл к ней справиться о её здоровье и остался, признаваясь, как всё это время скучал и рвался к ней, но в последний момент останавливал себя, чтобы не стать навязчивым, а Она призналась, что тоже скучала, рыдала и ждала, когда он даст о себе знать.
И чтобы больше такого не было в их отношениях, чтобы не было бесполезной надуманности, они решили, что теперь вместе готовят еду, гуляют, спят, а утром Он идёт к себе домой, умывается, завтракает, принимает лекарства, отдыхает, звонит ей и перед обедом снова приходит.
Об их времяпрепровождении никто ничего не знал: сколько бывают вместе, куда ходят, что делают. Это был их, особый мир, с шутками-прибаутками, обнимашками-целовашками, хлопотушками-постирушками, обедо-ужинами, загулками-прогулками, ну и с её стороны хоть и редкими, но разборками-выяснялками. А куда деться? Пар женщине время от времени нужно выпускать. Дети и внуки приходили со своими проблемами, которые Она переживала вместе с ними… Постепенно это накапливалось, накапливалось, ища выхода, и затем, наконец, прорывалось. И Он, понимая её, на время покидал пределы её квартиры и ждал звонка, чтобы вновь вернуться к ней. И тут же появлялся как ни в чём не бывало.
Они не просто жили, как два пожилых человека, соединённые временем и пространством, они упивались неожиданно свалившимся на них счастьем… Пили его большими и маленькими глотками и не могли напиться.
И то, что жизнь начинается после сорока, фильмом «Москва слезам не верит» было доказано сотни и сотни раз, а вот то, что она может начаться в таком возрасте и на такой высокой ноте, обострив все чувства и ощущения, поверит ли кто? А ведь всё так и было, и это не придумки автора.. В свои годы автор бы просто не додумалась до любви в семьдесят пять… А подруга в таком возрасте взяла и раскрыла ей свою маленькую, но такую большую тайну.
И вот календарь перевернул страницы декабря. Они, как всегда утром, проснулись, обнялись, поцеловались, и Он до обеда пошёл к себе и… упал… В реанимации в себя так и не пришёл…
…Она тупо ходила по квартире и во всём видела его улыбающееся лицо, слышала его обращения к ней: «Девочка моя, тебе удобно?», «Королева моя, не холодно ли тебе?», «Любимая, может, чайку попьём?»… Чётко вспомнила случившийся однажды на море их разговор. Она спросила его:
– Скажи, только честно, а сколько бы ты хотел жить?
– Честно? А всё то время, что мне отпустит Господь, только рядом с тобой.
– Сколько Господь отпустит – это понятно, а ты сам сколько хочешь прожить: год, два, десять? – допытывалась она.
– Для меня и год, и десять будут мигом, если ты рядом, и нескончаемой вечностью, если без тебя. Ну, а раз мне задаёшь такой вопрос, то и сама ответь: а сколько ты хочешь жить?
– И скажу. Мне мысль пришла, что неважно, сколько. Важно только жить с любовью твоей.
– Прислушайся, – подмигнув ей, сказал Он, – слышишь: перья скрипят?
Она серьёзно стала прислушиваться. Он засмеялся.
– Ты что, издеваешься надо мной? – спросила Она его.
– Нет, – серьёзно произнёс Он, – просто услышал, как ангелы в Книге Судеб наши с тобой желания записали: мне жить один лишь миг, но с тобой, а тебе годы, но с любовью моей.
– Вот так всегда, ну почему ты серьёзные вопросы мои в шутку превращаешь? – счастливо улыбаясь, спрашивала Она его…
На похороны к нему пришли её дети, внуки, подруги и «Дети войны»… Через месяц объявилась какая-то дальняя родственница, приехавшая в город, чтобы вступить в наследство на квартиру…
Прошло три года, а Песнь Песней продолжает звучать в её душе чистой, высотой нотой его небесной любви…
Надежда БОЛЬШАКОВА, писатель
Отличный рассказ!
Прочитала с удовольствием. Стало очень грустно …