Сегодня секретарь мурманской писательской организации СПР Илья Виноградов прислал письмо, из которого я узнала, что намечается проект, связанный с творчеством нашего поэта Николая Колычева и очень обрадовалась этому известию. До Нового года я на карте памяти старого фотоаппарата обнаружила фотографии, которые уже считала утраченными, с 55-летнего юбилея Николая. И сегодня, после сообщения Ильи, открыла дневник с записями 2014 года и этого события, прочла, набрала на компьютере и предлагаю вашему вниманию. И хотя мои воспоминания грустные, не смотря на юбилей поэта, думаю, всем, кому интересен и сам Николай Колычев и его творчество, будет интересно их прочесть.
24 октября 2014 года после выступлений в библиотеке, пребывания у дочери в больнице, 10 октября у неё случился уже второй инсульт, я шла с Аллочкой Синицыной на 55-летний юбилей Николая Колычева в Детский театральный центр города Мурманска. Настроение из-за болезни дочери, понятное дело, никакого не было, Коля знал о моей беде и побоялся звонить и звать на свой праздник.
Я не видела его уже больше года, а когда созванивались, почувствовала в его словах какую-то гнетущую тоску, и решила пойти. Он очень похудел и как-то сразу постарел, глаза грустные, взгляд потухший. Сначала я списала это на озабоченность предстоящим выступлением, но, наблюдая за ним весь вечер, так и не увидела хотя бы раз мелькнувшего огонька, даже при дарении подарков. На юбилей Николая пришли и Вика Бакула, Валентина Кузнецова, Роза Смирнова, Нина Николаевна Потёмкина, из писателей были Николай Васильев, Владимир Сорокажердьев, Марина Чистоногова, Ирина Поливцева, Енакентий Терзян. Со мной – шестеро. Очень удивлена была, когда вечер Николай повел сам, извиняясь, что он у него совершенно не готов, что собственно в дальнейшем и подтвердилось, но это было бы совершенно не важно, если бы, он просто вышел и стал читать стихи, петь, говорить. Но этого не случилось, ему пришлось метаться со сцены за кулисы и выяснять, кто дальше будет выступать и будет ли вообще. Я не могла понять, почему ему никто не помогает в этом.
Сказал, что, приехав со своей дачи, где приходилось целыми днями писать и молчать, ему так хочется поговорить с нами по душам о наболевшем, вроде, как и повод есть – 55 лет! Подвести какие-то жизненные итоги, но этого не случилось. Мою душу обволокла печаль и огромное сожаление, что ни среди писателей, ни среди друзей не нашлось человека, который бы при этой его растерянности пришёл ему на помощь. И в сравнение сразу вспомнился его 40-летний юбилей в Филармонии, когда был еще жив Маслов, в силе Тимофеев, как достойно проходил тот вечер. Здесь же, когда кто-то выступал, Коля стоял, подпирая стойку перед занавесом и с жгучей тоской смотрел в зал, даже не в зал, а куда-то поверх наших голов. Когда же сел с гитарой на барный стульчик на сцене (и кому в голову пришла эта идея), сразу точно оторвал себя от опоры, зависая между полом и пространством. И каким-то периферическим зрением, я увидела, как на сцене появился Маслов (если кто-то ещё не знает, у меня бывают подобные видения). Маслов стоял по правую сторону от Николая, одной рукой теребя свою бороду и грустно взирая на Колычева. Затем рядом с Масловым возник Саша Миланов и тоже рукой схватился за свою небольшую бородёнку. После Миланова появился Володя Смирнов. Он появился, сидя на стуле, нога на ногу, руками подпирал подбородок. Слева также сидя на стуле в такой же позе возник Викдан Синицын, чуть дальше от Викдана встала Октябрина Воронова с опущенными руками, чуть в центре встал Скромный, держащий руки в карманах брюк и последним вырисовался Дмитрий Балашов в своей косоворотке. Его руки держались за пояс на косоворотке. Почему-то моё зрение особенно заострялось именно на руках писателей и поэтов. Все стояли и сидели вокруг Николая довольно долго, пока он пел, точно дожидаясь конца выступления, чтобы забрать с собой.
Видение исчезло, а мне в первый раз на этом вечере нестерпимо в голос захотелось заскулить, завыть по-бабьи от какой-то нахлынувшей безнадёги.
Коля с потухшими глазами всё пел и пел свои детские песенки, работая на молодежь, которую привела на этот вечер из школы его жена Вера. Ему самому и всем нам хотелось других песен и других стихов, но пришли дети и репертуар его резко изменился.
У меня от тоски, истекающей из глаз Колычева и этого его зависания над полом, остро возникло желание уйти, сбежать с этого юбилея, или заорать в голос, выкрикивая заодно и его боль, и свою… Валентина Кузнецова, не дожидаясь окончания, вышла, а позже призналась мне, что и на неё накатила непонятная тоска… Она сидела в фойе, дожидаясь нас и плакала…
Тогда я поняла одну истину – никогда нельзя идти на поводу обстоятельств (в этом случае, что привели в зал детей), нужно слушать свою душу и давать ей раскрыться, если она того желает. Дети не доросли до понимания поэзии вообще и не оценили того, кого слушали, а те, кто пришел услышать высокое творчество Колычева, размышления поэта – не услышали его. Вот такое грустное воспоминание от найденных фотографий.
А то, что воспоминание грустное, так это благо. Потому как память с радостью она или с грустью, обогащает нашу душу, не даёт ей черстветь, сподвигает на творчество.
Надежда БОЛЬШАКОВА, писатель
OLYMPUS DIGITAL CAMERA OLYMPUS DIGITAL CAMERA OLYMPUS DIGITAL CAMERA OLYMPUS DIGITAL CAMERA OLYMPUS DIGITAL CAMERA OLYMPUS DIGITAL CAMERA OLYMPUS DIGITAL CAMERA OLYMPUS DIGITAL CAMERA OLYMPUS DIGITAL CAMERA OLYMPUS DIGITAL CAMERA OLYMPUS DIGITAL CAMERA OLYMPUS DIGITAL CAMERA OLYMPUS DIGITAL CAMERA OLYMPUS DIGITAL CAMERA OLYMPUS DIGITAL CAMERA OLYMPUS DIGITAL CAMERA OLYMPUS DIGITAL CAMERA OLYMPUS DIGITAL CAMERA OLYMPUS DIGITAL CAMERA OLYMPUS DIGITAL CAMERA OLYMPUS DIGITAL CAMERA OLYMPUS DIGITAL CAMERA OLYMPUS DIGITAL CAMERA OLYMPUS DIGITAL CAMERA OLYMPUS DIGITAL CAMERA OLYMPUS DIGITAL CAMERA OLYMPUS DIGITAL CAMERA OLYMPUS DIGITAL CAMERA OLYMPUS DIGITAL CAMERA
Комментарий
Надежда, как больно читать твои воспоминания. Я прямо чувствую как тяжело было Николаю вести этот праздник. Твои видения меня потрясли. Может поддержать поэты поэта хотели, то ли за собой повести? Потеряли такого человека, не уберегли.