ДНЕВНИКОВЫЕ ЗАПИСИ ИЛИ О ФОТОГРАФИЯХ НА СТЕНЕ

ЕСЛИ ХОЧЕШЬ УСЛЫШАТЬ СЕБЯ, пусть твои шаги ПРИВЕДУТ ТЕБЯ В ДЕТСТВО.
Детство – мир моей бабушки: перина из оленьей шерсти, поджаренное на дверки печки оленье мясо с кровью, строганина – оленье мясо сырое замороженное, нарезанное тончайшими кусочками и посыпанное солью, новорожденные оленята за ситцевой занавеской в бабушкином доме, овцы в холодной части его, да и сама бабушка с косами, уложенными вокруг головы – то пространство любви, которое создавалось ею изо дня в день. И не было ценнее для меня, чем гостевание у бабушки в моём детстве.
Работая над этими дневниковыми записями, я поняла, что самым удивительным в бабушкином доме на тот период, мне казались фотографии, вставленные в одну большую рамку. И кого там только не было и сама бабушка с юной мамой в саамских нарядных сарафанах и дядя Володя Юрьев, сын второго бабушкиного мужа, который стоял на фото настоящим франтом в длинном сером плаще и черной фетровой шляпе. Из Ловозера он уехал жить в Ленинград, там где-то и был сфотографирован. Я не помнила в детстве ещё кого-нибудь из саамов, кто-бы из нашего рода уезжал жить в легендарный город на Неве. Фото бабушкиного второго мужа, моего не родного деда, которого все звали Большим Иваном и прозывали колдуном, но который для меня был настоящим дедом, потому как другого не было. Он был снят туристами из Эстонии на Сейдозере. Маленькая фотография первого бабушкиного мужа Ивана Лопского, погибшего в войну на Кандалакшском направлении в 1942-м, где проходила линия Карельского фронта. Немцы рвались к Мурманску, и если бы взяли, мог произойти конец войне, но ни с моря, ни с суши захватить Кольский полуостров немцам не удалось.
Висело фото бабушки и со мной двухлетней, посаженной на сани, запряженные оленями. Фото мамы с папой, когда они только поженились, красивые, худенькие… Фотографии других детей Большого Ивана Юрьева, но особенной мне казалась фотография, где стояла молодая саамская семья: муж с женой, юная девочка и ребенок двух лет у отца на руках. Однажды я спросила бабушку:
– Бабуля, а на этой фотографии кто?
– Мой отец Федот Галкин и мать Мария, на руках я, а девушку, что рядом стоит, не знаю – почему-то печально стала рассказывать бабушка.
– А где они сейчас?
– Мать, когда я была ещё маленькой, умерла, а отец, – тут бабушка на какое-то время замолчала, может, размышляя, как мне сказать, чтобы было понятнее… – Отца моего война съела, слишком знаткий был человек…
– Знаменитый что ли?
– Нет, внученька, просто много знал…
Только взрослой я узнала, что мой прадед Федот Галкин не только много знал, он был саамским нуэйтом (шаманом), мог из недр земли речку на поверхность поднять, людей лечить… В 1942-м его репрессировали, посадив в тюрьму, где он и умер…
Я же по своему любопытству продолжала бабушку спрашивать:
– А почему, бабуля, ты все фотографии на стену в одну рамку повесила?
– Так принято. Это все равно, что у нас все дома…
– А как же погибшие на войне?
– Что ж, что они погибли, в памяти-то всё равно живыми остаются…
– Бабуля, ты так интересно рассказываешь, хоть книгу пиши.
– Так я, внученька писать-то так и не научилась, а ты вырастишь и напишешь. В тебе знание рода есть, а потому, назначу-ка я тебя, – вроде как в шутку сказала бабушка, – Хранительницей его. Род наш очень древний с 1716 года счёт ведёт, а уж сколько в нём было мастериц, оленеводов, нуэйтов и сказителей, не счесть. Обращайся к Роду своему, он всегда поможет, на защиту встанет, если потребуется. РОД – он, внученька, КРЕПОСТЬ ТВОЯ! Помни об этом, а стану я тебе помощницей.
– Да как же так, бабулечка, это я твоей помощницей быть должна, я ведь ещё в школе учусь…
– Ничего, внученька, время быстро летит…
И на самом деле бабушка Наташа и её отец Федот — мои самые лучшие помощники, всегда в мыслях к ним обращаюсь и чувствую их поддержку во всем.
Надежда БОЛЬШАКОВА, писатель