У НЕЕ И В ДЕТСТВЕ НЕ БЫЛО ОЩУЩЕНИЯ,
ЧТО ОНА – РЕБЕНОК

Мальчик без имени

Вторым открытием Фестиваля в Казани была ненецкая поэтесса Инга Артеева. Еще в гостинице в первый вечер она привлекла мое внимание экзотической прической из длинных многочисленных косичек-раста, но особенно хороша показалась мне на следующий день в своем национальном костюме – потрясающая северная красавица.
Перед творческим вечером подсела ко мне, записать о переводах стихов первой саамской поэтессы Октябрины Вороновой, сделанных ненецким поэтом Прокопием Явтысым. Подарила свою повесть-сказку «За голосом великого Нума», которую представляла на Круглом столе. Из ее рассказа книга меня очень заинтересовала, захотелось прочитать и вот она у меня в руках. Затем выясняется, что нас связывает не только Прокопий Явтысый, но еще и учитель в поэзии Инги — Алексей Печков, Василий Ледков — ненецкие поэты, с которыми я была лично знакома, брала у них интервью, встречалась на разных писательских форумах. Вместе со сказкой Инга подарила мне еще и Альманах литобъединения «Заполярье», где напечатаны ее стихи и материалы о вышеперечисленных поэтах.
В поезде одним махом прочла ее «Нума». Сюжет: раньше ненецкие шаманы слышали голос верховного бога Нума, сейчас – нет, а это говорит о том, что настоящих шаманов не стало. Что такое Нум – создатель мира, природы. В настоящее время люди перестали чтить землю, а значит, потеряли связь с ее создателем. Мне было интересно наблюдать за сказочными персонажами Инги – большой белой совой и маленьким белым леммингом в малице – помощниками в нелегком пути на восьмое небо к Нуму Мальчика без имени. Имя должен дать ему великий Нум. Особой хитрости в сказке нет, но есть главное – преодоление своего страха, что важно как ребятам особенно в подростковом возрасте, так и взрослым, что делает эту книгу читабельной для разных возрастных категорий. Лично мне читать ее было интересно.

Печально-грустные строки

После сказа, я взялась за изучение стихов Инги. Еще во время ее выступления в Казани мне почувствовалась неподдельная грусть в ее стихах, подумалось, может, она просто такие выбрала для своего представления, но когда я открыла Альманах и углубилась в чтение, на меня хлынул поток печально-грустных строк:

…Так вот, стою. Осталось сделать шаг.
Все решено, обдуманно всерьез.
И, не поверишь, жаль себя до слез.
Так жаль, что даже тяжело дышать.
Подумала – кто будет горевать:
Хватило пальцев на одной руке.
Ведь я же не сближаюсь абы с кем,
А прочим-то меня – откуда знать?
Родным оставлю фото и долги.
Да грустных строк внушительный запас.
Узнав про выбор мой: с моста упасть –
Возможно, позлорадствуют враги…

Или:

Слишком много седого моря,
Слишком мало живого солнца,
Слишком грустные песни стоят на повторе,
А весёлых нам петь не придется…

Читая ее стихи, я поймала себя на мысли, что нахожусь в противоречиях образа: красивой, нарядной, какой-то загадочной девушки и печали ее стихов, слов об уходе из жизни. Складывалось ощущение, что поэт уже столько пережил, что душа его преждевременно состарилась и ищет покоя: «Растворился в дождях мой сентябрь туманный» , «Ну подумаешь – кануло в Лету лето» , «Уйдем. И без того нас долго ждут / Веселые взволнованные птицы! / Уйдем! Ведь нам с тобой не место тут! / А всем друзьям – пообещаем сниться», «Не надо так смотреть. Дай Бог, чтоб с вами / так не случилось, что не мил весь свет, / и ночью на прокуренном вокзале / Вы “хоть куда-то” просите билет…» ,

…Замечаю – все ниже и ниже мое поднебесье,
Меньше гулких камней, что готовы сорваться к подножью.
Для чего мне даровано горькое это прозренье?
Я законы секунд, на беду, поняла слишком рано.
Вот закончатся камни, сравняется небо с землею,
И уже навсегда
перестанет
тревожиться
сердце .

Нет, я не скажу, что стихи Инги нагнетают мысли о смерти, скорее в них запечатлена светлая грусть и печаль, о чем-то желанном, но уже утраченном раз и навсегда, к чему нет возврата:

Горько плачут деревья слезами озябшего неба:
Нагота тонких веток чернеет, как символ бессилья.
Это смотрит в глаза мне печально тридцатая осень.
Я боюсь и …хочу той печали, что может присниться .

Или:

Если пришла осень
в дом твой – открой двери.
Если темно в окнах,
а на душе – пусто,
Если твое сердце
плачет больным зверем –
Слез не держи в горле –
дай себе быть грустной .

Посмотрим еще одно стихотворение:

Отвернись, дитя, не смотри…
Право, не на что тут смотреть:
Клоунесса снимает грим.
Клоунесса встречает смерть.

Растворяются миражи.
Закрывается шапито.
Очень страшно без грима жить.
Да и в гриме уже не то.

Все равно уже шло к концу.
Что болело – давно мертво.
Обывательский Страшный Суд –
Заурядность – как приговор .

А вот еще строчки:

Мне близка твоя боль!
Я всю жизнь, как и ты,
Бесконечно одна…
Лучше зимние песни
Петь вместе с тобой,
Чем весенние — с тем,
Кому я не нужна!

А также хочется привести еще одно стихотворение Артеевой «Изъедена крысами» полностью:

Изъедена крысами ветра шаль.
Измученный месяц — унылый крюк…
Я снова тебе говорю: «Прощай!»
И в этот раз — знаю, что говорю.

Не думай, не будет ни слез, ни драм,
Два клика — блокировать и стереть.
Еще бы осенний листок меж рам
Огнем золотым перестал гореть.

Какое мне золото?! Пыльный склеп,
Где летние ноты былых стихов,
Мне в зиму заказан давно билет.
Пусть все станет серым. От дней — до снов.

Не ври. Не спасут ни камин, ни чай,
Когда понедельников в сетке семь.
Я снова тебе говорю: «Прощай…»
И в этот раз, видимо, насовсем.

Поэтика сказочного Пьеро

Однако, при всем том ее поэтические образы завораживают: «Мне еще собирать вдохновений полночных осколки» , «И чистый воздух без восторга пьем» , «Уйдем туда, где солнечный предел / Подол небес целует осторожно» , «Пыль покрыла амбиций блики» , «Лед под нами покрылся опасной гирляндою трещин» , «Забудь переписки на грани снов» , «Слишком много слепого снега, слишком холоден белый ветер» , «И целое море печального снега» , «Шагреневой кожей сжимается память» , «Из-под ног торопливо срываются камни-секунды» ,

Очень хочется порою –
в неизбежное не веря –
Смертью не на век забыться,
затворить в иное двери !
Чтоб в висках замолкли бубны,
чтобы мыслей злых не слышать,
Мой печальный старый ангел,
что ты плачешь? Тише, тише…

Наверно самым радостным стихотворением Инги, из тех, что мне удалось прочесть, является стихотворение под названием «Мое солнце». Приведу отрывок:

У каждого живущего — свое солнце.
Голодный видит в нем каравай хлеба,
Алчный — золотую монету,
Гуляка — ночной фонарь,
меломан — компакт-диск с самой яркой музыкой,
а люди без воображения говорят:
«Солнечный круг».
Не знаю, как это характеризует меня,
но мое солнце —
веселый желтый медведь,
который, как и положено медведю,
уходит поздней осенью в берлогу серых туч
И спит.
А когда все страдания тяжелой зимы пережиты,
хитрый золотобокий Топтыгин
выглядывает из-под небесных одеял,
улыбается,
взбивает свои снежные подушки,
наполняя мир внизу весенними неумолимыми ветрами.

Своей поэзией Инга мне чем-то напомнила сказочного Пьеро. Нет в ее поэзии и намека на чернуху, нет резких выпадов в то, чтобы покончить жизнь, скорее здесь взгляд со стороны, а что будет, если…? Скорее здесь подойдет пушкинская фраза «Печаль моя светла».

Несостоявшаяся любовь

Очень понравились мне ее маленькие прозаическая зарисовка «О любви», в которой, после прочтения стихов, первый абзац привел в недоумение от слов, совсем, вроде как несвойственных поэтессе: «Смотрю на него, и растет, закипает внутри, прямо под горло, раздражение. Морда глупая такая… ни одной мысли, одни животные эмоции. Почему мы все еще вместе, а? Так и хочется поставить точку». А когда дошла до последнего абзаца, восхитило, как Инга смогла меня заинтриговать. Я-то все это время думала, что раздражает ее несостоявшаяся любовь к мужчине, а выясняется – к собаке: «И понимаешь: я – его, а он – мой. Мой пес, мой кривоногий защитник, страшненький, но преданный. Маленький, но с большим горячим сердцем. И все. И никаких точек».
Или другая зарисовка: «Я леплю из пластилина или когда не об этом речь», когда увидела название, тут же вспомнила пеню Новеллы Матвеевой и Сергея Никитина:

Я леплю из пластилина — пластилин нежней, чем глина.
Я леплю из пластилина кукол, клоунов, собак.
Если кукла выйдет плохо, назову ее дурёха.
Если клоун выйдет плохо, назову его дурак.

Подошли ко мне два брата, подошли и говорят:
«Разве кукла виновата? Разве клоун виноват?
Ты их лепишь грубовато, ты их любишь маловато,
Ты сама и виновата, а никто не виноват».

А в зарисовке Инги Артеевой речь идет на самом деле не совсем о пластилиновой лепке, смысл здесь гораздо глубже. Она пишет: «…Никогда невозможно заранее представить, что получится в конце», и последний аккорд: «Потому что только под влиянием гениальных произведений новые и новые мастера будут брать в руки маленькие прохладные кирпичики и отдавать им тепло своих ладоней…».

«Ты уже большая»

Для меня Инга оказалась удивительной и в образе своем и в мыслях. «…Летать на самом деле легко» пишет она в своей еще одной зарисовке «Нет на этой земле ничего для тебя»: «А самое страшное – все земные пути завершаются смертью, пропастью в НИЧТО. Люди предают земле своих мертвецов, и еще больше нитей навсегда приковывает их к земле.
…Не привязывайся ни к чему на земле. Здесь ничего твоего. Здесь ничего того, что есть – ТЫ». Это ее суждение, ее позиция и хотя позиция эта кардинально отличается от моей, она интересна мне. И как в случае с Лилией Газизовой, проблемы у Инги взрослой, как оказалось, идут всё из того же детства. Привожу зарисовку «ТЫ УЖЕ БОЛЬШАЯ» полностью, она того стоит:
«… И самое страшное, что я, понимаешь, не смогла найти твоего дома… Его больше нет, а на том месте, где он когда-то был, стоят чужие дома. Тот лес, который ты так любила, заснеженный и чужой. Совсем не так, как было раньше, когда, казалось, здесь ждет меня каждое деревце, и каждый лучик солнца, он для меня. Да что я… И солнца-то никакого нет. Одна темнота и снег. Большие сугробы на местах твоих любимых летних полянок. Поверь, я очень хотела, но не смогла их преодолеть…
…В детстве у меня никогда не было ощущения, что я – РЕБЕНОК. Даже сейчас, в воспоминаниях, оставшихся в памяти с трех-пятилетнего возраста, я представляю себя такой же, какая я сейчас. Наверное, потому что родители были слишком молодыми, а бабушек, способных подарить ощущение детства, у меня никогда не было… «Ты уже большая, ты все понимаешь». Конечно, я все понимаю.
Кроме одного. Зачем ощущение маленького, слабого, одинокого человека мне сейчас, а?! Я ненавижу в себе эту слабость. Что это за дурацкая, жестокая, непоправимая насмешка сознания? Зачем теперь, когда тебя уже нет, когда я понимаю, что ты ниоткуда за мной незримо не следишь, и не в состоянии помочь, я возвращаюсь в те места, где мы были вместе? Слишком редко, надо сказать, бывали.
Видимо, это состояние брошенного ребенка и появилось именно тогда, когда некому стало мне сказать: «Ты уже большая, все понимаешь»… Я перестала понимать многое. То ли жестокая и бессмысленная необратимость ухода близких людей, то ли не по мартовскому теплый и сильный ветер наполняют глаза непрошеными слезами совсем не взрослого человека. Они бегут по лицу и оставляют на губах едкий вкус обиды. Почему все так сложилось? А если я – НЕ ХОЧУ?!
…Мне не холодно сидеть на этом снегу. Какой снег может напугать ту, у кого в душе прочно поселилась зима? Все мысли словно завалены сугробами, такими же, как те, что скрыли от меня дорогу к твоему дому, которого больше нет. Может, смысл в том, чтобы я не сумела отыскать дорогу, по которой ты насовсем ушла от меня. Вдруг, если найду, я брошусь по ней вслед за тобой, как ребенок? Да я и есть твой ребенок, твоя дочка. Только совсем не «большая», вот тут ты сильно ошибалась…»
Инга в своем Ненецком округе считается популярной поэтессой, является автором текста гимна Ненецкого Автономного Округа, член Союза писателей России.
Мне так радостно, что у нас с Ингой еще и в Контакте установилась связь, она читает мои рассказы, ставит лайки, а это такая поддержка. Благодарю, моя девочка. Печаль твоя светла, а радость просто стоит на пороге и ждет, чтобы ты ее позвала.
Надежда БОЛЬШАКОВА, писатель