Первые две фотографии из моей памяти особо ничего не говорят, но они дороги тем, что из рассказов родителей узнала, что когда я родилась, папа купил себе фотоаппарат и стал меня везде фотографировать. Моя первая ёлка и мне 8,5 месяцев. На втором фото мне уже 2,5 года и я сфотографирована у кого-то в гостях, потому что такой книжной полки и таких книг у мамы с папой в те годы еще не было.
Самая счастливая конькобежка на свете
Это было, когда я ходила в детский сад. Очень хорошо помню свои ощущения. На фото, отмеченное снежинками с левого края я в костюме снежинки, а вот Марина Склярова, крайняя справа в костюме конькобежки. Когда я увидела на ней этот костюм, я так возгорелась желанием тоже стать конькобежкой, что на следующий год, когда Марину (мне казалась, она была самой красивой девочкой в нашем детском саду) избрали на роль Снегурочки, моя мама купила её костюм конькобежки у мамы Марины и моя мечта сбылась. В тот Новый год я была самая счастливая конькобежка на свете, о чем красноречиво и говорят следующие фотографии.
Три Надежды
В первый раз – в первый класс. Первый мой новогодний школьный снимок с Надеждами Алтуниной и Андреевой. Мы с Надеждой Алтуниной жили в одном доме, одном подъезде по улице Комсомольской, 19 только я на первом этаже, она на третьем, а Надежда Андреева училась в 1 «Б» классе и в наш дом приходила постоянно играть с нами. И как же я благодарна папе, что у него был фотоаппарат, и он много нас фотографировал.
Я лысая — стыд-то какой
На следующем фото я стою со своим младшим братом Витей и соседом Мишей Колгановым, который был на два года старше меня и мне очень нравился. Все лето, отдыхая у бабушки в Ловозере, я часто бывала с ней на озере Ловозеро и Сейдозеро, спала вместе с саамскими ребятишками на шкурах и к школе, возвратившись домой, привезла маме на своих волосах вшей и гнид. Это была катастрофа и стыд. Мои счастливые летние воспоминания сразу поблекли, когда мама обнаружив этих паразитов в моей голове, за два или три дня перед школой пыталась их вывести. Она травила их дустом и прочими химикатами, а затем принималась вычесывать их гребешком. Я горько рыдала над этими ее экзекуциями. Кто не испытывал подобное, тому не понять, стыд прожигающий тебя с ног до головы под насмешками школьников. Тогда с чувствами детей не церемонились, потому как родителям было бы еще стыдней, когда медсестра в школе обнаружила бы у ребенка гниды. Мама поняла, что к школе их вывести не удастся, и папа, недолго думая, подстриг меня под нулевку. Во второй класс я пришла в школу с лысой головой и все поняли из-за чего. Это я к тому, сколько же эмоций и воспоминаний может вернуть тебе память, если взглянуть на фото внимательно. Для меня важно было, что Мишка, глядя на меня такую, не перестал к нам ходить и даже сфотографировался со мной и братом на память у ёлки.
Новый год, омраченный смертью бабушки
Я хожу в пятый класс. И о, счастье, мне дали роль Снегурочки. Прошли уже первые ёлки. С Ловозера к нам приехал Ванька Юрьев, внук сына бабушкиного второго мужа Большого Ивана или Ивана Ивановича Юрьева дядьки Андрея и тети Клавы. Мы его обрядили в костюм гусара, а брата Витю для смеха в матрешку. Что было дальше в рассказе «СЧАСТЬЕ УЛЕТЕЛО, НЕ ОСТАВИВ НИКАКОЙ НАДЕЖДЫ НА ВСТРЕЧУ»:
Я училась в пятом классе. Новогодние каникулы. Мы с братом шли домой после очередной ёлки веселые и счастливые. У подъезда нас встретила мамина подруга – тетя Маша Харченко.
– Ребятишки, – сказала она, – мама с папой в Ловозеро уехали. Я с вами этой ночью побуду. Бабушка Наташа умерла.
Я еще по инерции продолжала улыбаться, затем засмеялась и только потом на весь двор закричала:
– Бабушка? Ты что, тетя Маша, дура? Бабушка не может умереть! Она нам ничего не говорила. Не верю. Жива она, жива. А ты, ты, тетя Маша, сама ты умерла, а не моя бабушка!
Смех и крик сменились истерикой. Напуганы были все соседи. Я лежала на диване ничком и никому не позволяла себя жалеть. Лишь изредка выкрикивая обиду бабушке за то, что она умерла, не спросив разрешения и даже не предупредив меня. Счастье, которому, казалось, не будет конца в образе моей бабушки, улетело, не оставив никакой надежды на встречу. Тетя Маша причитала:
– Разве ж можно так убиваться, девонька? Все умирают. Ну, довольно, довольно, поплакала и будет.
В тот момент я ненавидела её больше всего на свете. Мне казалось, что это именно она виновата в смерти бабушки. И, зло огрызаясь, истерзанная рыданиями, выкрикивала ей:
– Плакала и плакать буду!
Дальше всё было как во сне: помню длинную комнату в бабушкином доме, посредине которой стоял гроб, и в нём совсем непохожую, чужую бабушку. В новогоднюю ночь она пошла поздравить с праздником соседей. На улице случился сердечный приступ. Все отмечали Новый, 1969 год, сразу никто не хватился. Она замерзла.
Нас с братом подтолкнули к гробу. Меня охватил жуткий страх. Я не только поцеловать её не смогла – дотронуться до неё боялась. Когда бабушка падала, ушибла нос, и теперь он казался неестественно синим. Это поразило меня больше, чем страх, и я у кого-то спросила:
– Разве у бабушки нос теперь никогда не заживет?
На меня шикнула какая-то старуха, а мама начала громко плакать. Из моих глаз не выкатилось ни одной слезинки: наверно, ночью, в день известия, выплакала все.
Когда стали заколачивать гроб и мама бросилась на него, обнимая и рыдая, мне стало стыдно за неё и нестерпимо жалко. Ещё минута – и я чувствовала, что заору так, чтоб только заглушить все её всхлипы и причитания.
Не чуя под собой ног, побежала с кладбища. Наконец, силы меня оставили, и, схватившись за железную ограду, осела, тихо заскулив, завыв, словно раненая волчица. Так близко со смертью я соприкоснулась впервые, и потому моя душа не была готова принять её, а тем более смерть любимой бабушки. Меня нашли у кладбищенских ворот.
Очнулась уже на поминках в бабушкином доме. В той же комнате, где совсем недавно лежала бабушка, теперь стоял стол буквой «П», а над ним, занавешенное черной шалью, зеркало. На столе много еды и водки.
Детей покормили и уложили спать на бабушкину постель, которая отделялась от общей комнаты яркой ситцевой занавеской. Нелепость этой занавески в кричащий цветочек никак не вязалась с печалью людей, поэтому, наверно, так врезалась в мою память.
После бабушкиной смерти мама перестала отправлять нас в село. Дед Иван запил, тоскуя по бабушке, и через два года умер… Не сохранился и бабушкин дом.
Когда я бываю в Ловозере и натыкаюсь на то место, где некогда он стоял, где я была счастлива, нестерпимая тоска охватывает меня, и в эту минуту хочется оказаться возле мамы, уткнуться ей, как в детстве, лицом в подол утыкалась бабушке и выплакаться.
Мечта об Индии
Когда я училась в 9 классе, было объявлено, что у старшеклассников будет проводиться не просто новогодний вечер, а бал-маскарад, и мы все должны сшить себе костюмы каких-нибудь героев потому как это и будет нашим пропуском. Без костюмов и масок никто допускаться на карнавал не будет. Я, влюбленная в Индию, индийских актеров и их фильмы, решила сшить себе сари и стать хотя бы на вечер настоящей индианкой. Об этом красноречиво говорит фото № 9.
А вообще стоит мне и теперь закрыть глаза, произнести название индийского городка Варкала, и сразу пред моим взором, образуются накатывающиеся на берег мощные волны Океана, увидеть который я мечтала всю свою сознательную жизнь, а побывала на нём только в январе-феврале 2017 года. Помню в институте, когда училась, кто-то из педагогов-режиссеров, тестируя студентов, просил назвать некий водоём, возникающий перед нашим взором. Ребята называли реки, моря, озера, водопады, и только я, единственная, назвала Океан. Режиссер удивлен, да я и сама в недоумении, почему сказала именно Океан, когда с детства проводила время только на озерах?.. Видимо Океан в моем сознание ассоциировался с чем-то величественным, непознанным, в который хотелось окунуться, стать сопричастной ему.
Не говорю уже о самой Индии. Если только представить затерянный в заполярной тундре Кольского полуострова посёлочек в конце 60-х годов прошлого века, в который впервые завезли индийский фильм! Вокруг снег, метель, а в небольшом рабочем клубе на экране расцветала сказка с дворцами и пальмами, раджами и красавицами, слонами и погонщиками, индийскими песнями и танцами – настоящий фейерверк цвета, света и радости… Так в мою душу 9-10-летней девчушки, живущей в Русской Лапландии, вошла любовь к удивительно прекрасной стране, почти мифической и нереальной – Индии…
В институте режиссер Михаил Анатольевич Ильин как-то спросил ребят нашей группы, кто любит смотреть индийские фильмы?
– Вы будущие режиссеры, потому я хотел бы знать ваше отношение к этим фильмам.
Ребята стали отнекиваться, мол, там и смотреть-то нечего, одни слезы и сопли. Я не могла пойти против себя, и призналась, что люблю. Все моё детство прошло в ожидании, когда в клуб Ревды привезут новый индийский фильм. В них мы, северные ребятишки открывали совершенно незнакомый для нас мир сказок и фантазий с джунглями и слонами, раджами и красавицами, танцами и песнями. Это было нечто!.. И, когда призналась, думала, что тут же подвергнусь жесткой критике и смеху, но к моему удивлению Михаил Анатольевич произнес:
– Я больше чем уверен, что индийские фильмы в детстве из вас с удовольствием смотрели многие, но призналась одна Надежда, а это говорит о её правдивости, преданности и любви к жанру сказки и приключениям. А посему быть ей сказочницей. Сказал, как в воду глядел.
Ночь Полярная
Встречаем 1974 год. У нас в школе вновь проводится бал-маскарад. 10 класс и мой последний школьный новогодний костюм – Ночь Полярная. Фото № 10. Тогда мне казалось, что именно в этом персонаже может, сокрыта тайна тайн, которую я должна разгадать. С седьмого класса, когда я начала активно читать книги о приключениях и любви, все мои тайные помыслы были о таких мужчинах, как Д’Артаньян, граф Жоффрей де Пейрак, граф Монте Кристо, Грей из «Алых парусов» Грина и тому подобные. Это был год моего выхода в большую взрослую жизнь. И пусть время мушкетеров, принцев и графов ушло далеко в прошлое, но фантазии, рожденные книгами, они жили в душе и подвигали меня на творчество, а это самое главное.
Надежда БОЛЬШАКОВА, писатель
Загрузка ...
Свежие комментарии