Усмешка у неё получалась каждый раз разная: то горькая, то ироничная, а то шутливая, но первая – чаще, особенно к концу четверти, когда жизнь превращалась в мясорубку. Вот и сейчас она горько усмехнулась. Вспомнила начало своего учительства. Море иллюзий! Но ведь кто-то зародил эти иллюзии в её голове? Зачем? Если бы в них не было смысла, жила бы спокойно и размеренно, как многие, которым втайне завидовала, иногда, когда волна иллюзий откатывалась далеко. Ах, как редко это бывало! Иллюзии относительно своего предназначения. Когда-то она работала в университете на кафедре (звучит-то как!) преподавания русского языка для иностранцев. Почему-то место, положение не ценились ею тогда. Она, переводчик по профессии, ждала от жизни другого: общения с иностранцами, экскурсий, делегаций, командировок… Но жизнь упорно возвращала её к учительству. Даже занимая на кафедре самое скромное место – лаборант ТСО (что в народе означало диафильмы крутить) она преподавала русский язык. И вот в один момент в её голову была послана (а может, заблудилась, из другой головы сбежала, более мудрой?) мысль, что она должна уйти в школу (звучит прямо, как в монастырь уйти!), потому что без неё школа погибнет. Без неё дети будут обижены, недолюблены, унижены. Собственно, откуда такие мысли могли появиться вообще в её голове? Конечно, из личного опыта! Разве не то же самое испытывала она когда-то в школе? Да! Школьная жизнь претила её существу! Школярство, оставляющее множество вопросов в голове, среди которых главный – а зачем это? Вопросы оставались, а не будились в голове. Зато воспитывалось и культивировалось идеальное отношение к действительности. Идеальное – значит бело-чёрное, советское. Поэтому если врагом была Америка, которая мешала жить советским людям, распространяя гниль, то Америку необходимо уничтожить. И она была согласна ценой собственной жизни сделать это. Но постепенно её идеальное отношение к миру приходило в противоречие с отношением к миру тех, кто учил этому. То есть учителя сами были не без душка, который иногда немало отдавал мещанством. Знала это, чего же рванула туда?
Надежда была одна: она сделает лучше, она детям поможет.
Эдакий Данко! Да к чему было грудь-то руками разрывать и сердце из него вырывать?
И вот теперь, в отличие от горьковского героя, она не гибнет сразу. Не-е-ет. Она мучается, наблюдая за тем, как не один осторожный человек, а сотни наглых, хамовитых и безразличных топчут её сердце, сердце, открытое людям, сердце, стучавшее для людей. Вот чему сродни её профессия. Мучение ещё в том, что должна наблюдать – не в силах сделать что-то. А понимание свершившегося приходит только сейчас, и даже ещё не пришло, но уже горько, больно, кричать хочется – иллюзии-то разбились, как хрусталь, рассыпались, как замок на песке!
Виктория БАКУЛА, педагог
Свежие комментарии